Прямой эфир (СИ)

— Почему? — поражаюсь его оценке, пребывая в восторге от атмосферы этого заведения. Свет приглушен, стены обложены декоративным кирпичом, выкрашенным в цвет слоновой кости, то тут, то там развешаны пестрые пейзажи, а на столах кипенно-белые скатерти, с композициями из живых цветов в центре. Я уж точно никогда прежде не бывала в таких ресторанах…

— Я об оформлении. Не знаю, кто занимался подготовкой, но не думаю, что Слава придет в восторг от устроенной здесь оранжереи, — и сам того не подозревая, собеседник бьет по моему самолюбию.

Я вложила в организацию душу, тратила свои выходные на просмотр каталогов, подборку ивент-агентства и составление меню! Недовольно приподнимаю бровь, мечтая убить его своим взглядом, и больше не стремлюсь завязать диалог. К черту этого социопата — не нужно быть человеком большого ума, чтобы понять, насколько ему неприятны гости, о чем-то оживленно болтающие на своих местах, и я, с чего-то вознамерившаяся перекинуться с ним парой фраз. Недаром же он брезгливо морщится, когда смех за соседним столом становится громче.

Проходит еще минут десять, за которые я успеваю раз двадцать отругать себя за самонадеянность — есть мир, в который не так-то просто попасть, а стать своей в этом болоте пресытившихся благами акул и вовсе не выполнимая задача.

— Пришла? — самодовольно улыбнувшись, Лисицкий садится рядом, предварительно пожав руку угрюмому очкарику, все так же вычитывающему что-то на просторах интернета. Никаких дружеских объятий, поздравлений и даже мимолетной улыбки на лице этого парня — полнейшее отсутствие эмоций.

— Как видите.

— Сегодня на «ты», ладно? Забудь, что я плачу тебе зарплату, и лучше вспомни того, кто когда-то испортил твою туфлю, — подозвав официанта, именинник просит наполнить свой бокал.

Сейчас он выглядит иначе — пиджак повесил на спинку стула, галстука нет и в помине, а верхние пуховки рубашки небрежно расстегнуты, приоткрывая ямочку на шее. Обычный человек, изрядно уставший за день и сейчас вознамерившийся отдохнуть от назойливых мыслей о бизнесе.

— Успели уже познакомиться? — Слава обращается не ко мне, но вряд ли даже к утру добьется хоть какой-то реакции от своего товарища.

— Нет. Я стараюсь не отвлекать вашего друга, уж очень он поглощен отслеживанием лайков под своими фото, — все-таки делаю первый глоток и стараюсь говорить тише, не упуская возможности отомстить обидчику за мои разнесенные в пух и прах старания. — Лучше, напишите ему, так он быстрее заметит, что вы не прочь поболтать.

— Ты неисправима. Думал, на тебя так кабинет действует, а ты даже вне работы постоянно язвишь, — мужчина смеется, приподнимая свой бокал. — Произнесешь тост?

— Вот еще, — чокаюсь с боссом, теперь чувствуя себя куда лучше, с его появлением совершенно расслабившись.

Есть в нем что-то необъяснимое, что позволяет отвлечься — то ли непринужденная манера общения, то ли эти глаза, словно выпивающие тебя до дна, то ли аромат морского бриза, смешавшийся с еле уловимым запахом роз, украшающих стол. А может быть, дело в шампанском, незаметно ударившем в голову.

— Здесь и без меня много желающих высказаться. Но подарок я все же купила. Учла твои пожелания, — переступаю через себя, выполняя просьбу оставить официальное обращение за дверью офиса, и стараюсь не улыбаться, наблюдая за нетерпеливыми мужскими пальцами, расправляющимися с оберткой.

— С собакой? — прижав к груди дешевый блокнот, больше подходящий школьнику, Лисицкий и не думает расстраиваться, в то время как его неразговорчивый знакомый брезгливо морщится, уже успев изучить обложку. — Сойдемся на пирожных?

— Без проблем. Хотя, как по мне, он премиленький, — отзываюсь, теперь разглядывая оживившихся гостей, и случайно замечаю мужчину, повернутого ко мне спиной. Не нахожу в нем ничего особенного, но уже точно знаю, что что-то изменится безвозвратно в ту самую секунду, когда я смогу разглядеть его лицо…

ГЛАВА 8

Игорь

Я до сих пор не привык к тому, что отцовский кабинет встречает меня холодной пустотой, от которой вниз по позвоночнику ползут мурашки. Я настоял сохранить это место таким, каким в последний раз видел его отец: на столе раскрытая папка с документами, шариковая ручка небрежно брошена поверх газеты, лампа чуть сдвинута в сторону, опасно приблизившись к краю. И этот его свитер (черный, с отложным воротником и тремя огромными пуговицами на груди), в котором он усаживался в любимое кресло и читал Питера Блэтти — все так же висит на спинке стула, словно он скинул его пару минут назад. Пять месяцев прошло, а я не могу перестать ловить себя на этом глупом занятии — стою у окна и то и дело бросаю взгляды на дверь, вдруг зайдет?

— Ты еще не одет? — как всегда невозмутимая и уверенная в собственной неотразимости Эвелина заглядывает в приоткрытую дверь, так и не решаясь зайти. Постукивает пальцами по дорогому дереву и, не отводя глаз от моего лица, ждет очевидного ответа. На мне спортивные треники и мятая майка, разве я похожу на того, кто через минуту прыгнет в машину и помчится на шумную вечеринку?