Прямой наводкой по ангелу

Мальчик снова брал в руки скрипку — по жизни единственно радостную игрушку, а теперь и вовсе отдушину, но лезгинка не шла, не получалось, и импровизация не помогала, что-то грустно, печально, не идет, и бабушка все хиреет и хиреет, и сам он скрывает, а раненая нога еще больше болит, гноится, а еще хуже — голоден он, и нечем кормить бабушку, и что бы бабушка ни говорила, как ни уговаривала и ни страшила, завтра утром он пойдет вначале в больницу, на перевязку, заодно возьмет лекарства для бабушки, а потом на базар — там его уже все знают, многие помогают, тоже сыном и внуком зовут.

Но это будет только утром, а сейчас надвигается ночь. И что за жизнь в последнее время наступает; раньше он ночи любил, даже ждал, а теперь тоска, уныние, боль и страх. Как и раньше, нырнул он в постель бабушки, под здоровую правую руку прилег. А бабушка, как и раньше, сказку ему стала рассказывать, о добре и зле, о людях и зверях, и все, как в сказке, хорошо заканчивается.

— А почему в жизни не так, мало что добром заканчивается? — обиженно прошептал Мальчик.

— Почему не так? Я тебя встретила — разве не добро?

— А вот куда шарик улетел, я так и не понял.

— Хе-хе, — странно усмехнулась бабушка.

— А что это ты вдруг снова о шарике вспомнил?

— Мне кажется, он меня манит, зовет… Так куда ж он улетел?

— Если по науке, как говорят материалисты-атеисты, то где-то в верхних слоях атмосферы охладился, там вечный холод, наверняка разорвался, и лохмотью где-то на землю обратно упал, ибо, как ученые утверждают, земля — наша колыбель, в нее мы прахом и возвращаемся.

— Красивый шарик лохмотью стал, прахом возвратился? — еще более удивлен Мальчик. — Так это безбожие. А я верю в иное… Не только дела, а главное — мысли постоянно излучает каждый человек. И если эти мысли, и, конечно же, дела злобные, противные Божьей воле и человечеству, словом — не гуманные, то они оседают в нашу грешную землю, где в центре, неведомо нам, все горит, там раскаленная магма, жар в которой поддерживают наши пороки, там ад и туда попадают грешники, и порой, когда их уж больно много собирается, землю начинает распирать — оттого землетрясения, смерчи, вулканы.

— А война — это тоже ад? — испуган Мальчик.

— Война — это взаимное непонимание, когда люди начинают говорить на разных языках, не слушают друг друга, и каждый считает себя важнее, честнее, правее… А в жизни, у сильного всегда бессильный виноват.

— Бабушка, как же мы слабы и несчастны!

— Дорогой, ты не совсем прав. Мы с тобой учимся, трудимся, значит, сеем только добро, — она тяжело вздохнула.

— А счастье твое еще далеко впереди. А я, повторяю, очень счастлива. И если бы объявилась наша Роза, другого конца я бы и не хотела.

Они умолкли, в унисон дышали; наверное, каждый думал о своем, Мальчик о том же: — Бабушка, а если бы мой шарик, как Вы говорите, превратился в «лохмоть» и упал, то я бы его нашел бы где-то рядом.

— По науке это легко объяснить. Это физика, незыблемые законы природы, которые люди пытаются понять, и, постигая их, строят на земле цивилизацию.

— Ничего не строят, обещали скоро «Детский мир» — где? — возмущен Мальчик.

— И красивый шарик не мог вернуться сюда; здесь стреляют, убивают, врут!… Теперь и я не хочу здесь быть, здесь зло, война. А я играю лишь тоску, печаль, а на веселое — вы сами видите даже смычок не идет, а принуждаю — фальшь, вы сами это видите.

— Успокойся, успокойся, золотой. Видишь, ты сердишься. А это нельзя. Давай, я лучше тебе про шарик расскажу.

— Опять сказку?

— Ну, сказку не сказку, а я в это верю, и в последнее время этим живу. Ведь сердиться, думать плохо, а тем более поступать плохо — грех. Надо всегда иметь хорошее настроение, искать повод веселиться, и думать, и делать только добро. Ибо добрые мысли со скоростью большей, чем скорость света, улетают в бесконечную Вселенную, и в зависимости от исходных характеристик попадают на ту или иную звезду, что мы видим на небе: там есть рай. Потому мы, люди, любим бесконечно долго любоваться звездным небом, выискивая свою звезду, где мы определяем свое будущее, в зависимости от творений на земле.

— А при чем тут мой шарик?

— А твой шарик полетел как раз к той звезде, где твои папа и мама, чтобы передать от тебя привет.

— А помните, а помните, — голос Мальчика стал более живым, — по телевизору показывали огромный надувной шар. Вот бы нам такой.

— А это зачем?

— И мы бы полетели к папе и маме.

— Ну-ну, давай спать, поздно уже, — как бы убаюкивая, она похлопала его здоровой рукой по спине, и то ли всхлипнув, то ли еще как, издав протяжный свист.

— Я бревно, хуже бревна. Все! А ты завтра с утра возьмешь скрипку, свою справку — и в больницу, прямо к главврачу, он хороший человек, позаботится о тебе.

— В больницу пойду, уже решил. А насчет «бревна» — вы зря, — совсем не детским баском твердо выдал Мальчик.

— Не по годам повзрослел, — совсем ослаб голос бабушки.

— Спи, все будет хорошо.