Прямой наводкой по врагу

К моменту моего рождения и отец, и мать были безработными, жили в нужде. Комнату обогревала «буржуйка», которую топили опилками. Спустя несколько месяцев семья переехала в Винницу. Здесь отец начал работать в бухгалтерии городского хлебозавода. Постепенно продвигался по службе. В 1935 г. отец уже был главным бухгалтером «Облзаготскот», а с 1937 г. — главным бухгалтером «Укрзаготскот» в Киеве. В годы войны отец работал в тыловой прифронтовой службе по снабжению действующей армии скотом и мясом. В начале 1944 г. вернулся в освобожденный Киев на прежнюю работу.

Мать работала по специальности в Виннице, затем в Киеве. В период эвакуации с 1941 г. по 1944 г. вместе с младшим сыном находилась в глухом башкирском селе, работала стоматологом в местной больнице. Условия их жизни были труднейшие. После возвращения из эвакуации посвятила себя семье.

Признанным главой семьи всегда был отец.

Наша семья. 1936 г.

Я всегда с благодарностью вспоминаю родителей, которые не только заботились о моем здоровье, о том, чтобы я был сыт, одет,обут, но и привили мне тягу к знаниям.

Детство. Школа

Когда мне было четыре тода, я уже умел складывать слова из кубиков с картинками. С тех пор в доме начали появляться детские книжечки (от невинного просветительского «Мойдодыра» до политически нацеленного «Мистера Твистера»). В 1928 году я начал получать ежемесячный журнал для дошкольников «Искорка». Всю эту печатную продукцию я с интересом читал. Нравилось мне также читать газетные заголовки. (Помню курьезную историю с названием рубрики «Последние известия» в газете, которую получали родители. Прочитав однажды эти слова, я был убежден, что больше никогда в газете их не будет, ведь они последние. Каково же было мое недоумение, когда я увидел этот же заголовок в очередном выпуске газеты!)

Видно, судьбой было назначено, чтобы с первых дней учебы в школе я привык занимать позицию лучшего ученика класса (теперь эту привычку иногда называют «синдром отличника»). Ситуация, которая определила мое бессменное лидерство в классе, была, в общем-то, случайной. Дело в том,что ближайшая к нашему дому русская школа в 1930 г. набирала два первых класса. В один из них принимали детей, хотя бы немного владевших грамотой, он назывался «грамотным классом», в другой принимали неподготовленных детей, это был «неграмотный класс». Из-за того что меня привели в школу лишь накануне начала учебного года, когда «грамотный» класс был полностью укомплектован, я попал в «неграмотный» (а ведь я тогда уже умел не только читать, но и писать), и это обрекло меня быть «первым учеником» в течение нескольких лет. В большинстве своем учащиеся нашего «неграмотного класса» действительно не умели читать и писать, и я долгое время откровенно скучал на уроках.

Во втором классе нам объявили, что все ученики стали октябрятами. Это означало, что мы взошли на первую ступеньку политической структуры нового общества, задуманной партией в виде лесенки: октябренок — пионер — комсомолец — коммунист. В классе были образованы три звена. Как лучший ученик, я был назначен одним из звеньевых.

Почему-то в памяти не сохранилось мое пионерское прошлое, хотя, как почти все ученики, в четвертом классе я уже был пионером. Зато четко помню, что с долей зависти читал в «Пионерской правде» о «пионерских центнерах» колосков, собранных школьниками после уборки колхозного урожая, о тоннах сданного металлолома и других достижениях моих ровесников. Хотелось тоже принести пользу стране. И когда в нашей школе был объявлен сбор бумажной макулатуры, мой вклад оказался самым весомым (помог отец: я собрал много ненужных бумаг в конторе, где он работал бухгалтером). Помню, как в 1934 г. я узнал о назначенном на выходной день комсомольском субботнике по уборке школьного двора. До комсомольского возраста я тогда еще не дорос, но пришел в школу и выполнял какие-то мелкие поручения комсомольцев.

Убедившись в том, что учеба дается мне без труда, а мои школьные успехи стабильны, родители к окончанию третьего класса решили, что мне следует приступить к изучению немецкого языка. Был найден недорогой учитель-надомник, лет сорока немец по фамилии Бенке, обитавший с семьей в сырой полутемной комнатушке. Жили Бенке очень бедно, помню его потрепанную одежду и царивший в доме неприятный запах подгорелого рыбьего жира, на котором жена учителя готовила еду.