Прямой наводкой по врагу

На следующий день после моего возвращения прозвучала команда «Марш!», и полк вышел из села. Проселочная дорога — сплошной песок — тянулась вдоль леса. Как трудно было соблюдать строй после долгого путешествия в теплушках! Да и кони застоялись, тяжелые повозки то и дело застревали в глубоком песке. Несколько первых километров колонна полка напоминала стадо без пастуха.

Долго, больше двух недель, продолжался марш дивизии. Мы прошли без боев по разоренной земле Белоруссии (несколько встреч с разрозненными группками фрицев, оставшимися в лесах после стремительной наступательной операции «Багратион», — не в счет). В начале июля мы перешли старую границу СССР и вступили на землю Литвы.

Воюем в Литве

Здесь мы тоже долго не встречали противника. Первый, не очень удачный бой состоялся у местечка Погиры, к которому мы среди бела дня беспечно подошли строем. Выбирая позицию для своих пушек, я чуть было не наткнулся на немца, бродившего, как и я, по золотисто-желтому полю высокой ржи. Мы успели почти одновременно выпустить друг в друга очереди из автоматов и побежали в противоположные стороны. Не знаю результата своей стрельбы, а немец перебил сустав большого пальца моей левой руки. Было очень больно, когда ротный санитар перевязывал рану. Ночь провел в санроте, следующим утром вернулся в батарею.

Литва. С Борисом Глотовым (спустя полгода он погибнет в Восточной Пруссии). Август 1944 г.

Темп нашего наступления был невысоким. Батарея часто поддерживала огнем подразделения полка, а в середине августа фронт надолго остановился на небольшой реке Дубиса, неподалеку от местечка Шидлов. Здесь немцы основательно укрепились, а мы нуждались в пополнении.

В эти дни стало известно об успехах наших войск на юге, о том, что Румыния вышла из войны. Иногда удавалось отлучаться с передовой на несколько часов, и я общался с местными жителями. Было интересно узнавать об укладе их жизни, не очень богатой, но совсем непохожей на нашу.

Несколько наших попыток преодолеть оборону немцев малыми силами успеха не имели. Лишь массированное наступление войск фронта на Шауляйском направлении вынудило немцев отступить. После этого прорыва противник большей частью вел арьергардные бои, а мы, не без потерь, конечно, все теснили его на запад, приближаясь к логову врага — Восточной Пруссии. Но прежде чем попасть туда, наш полк вышел к берегу Немана и несколько дней готовился к форсированию реки (здесь по разнарядке меня чуть было не направили в военную академию). Форсирование отменили, вместо него нам пришлось совершить длительный марш в Латвию, чтобы помочь соседнему фронту уничтожить давно запертую на Курляндском полуострове мощную группировку противника. Это было поздней осенью, шли дожди, передвигаться следовало только ночами, чтобы переброска войск не была обнаружена. К концу марша воины дивизии неимоверно устали. Правда, для нескольких человек, включая автора, значительная часть этого марша оставила более приятные воспоминания. Об этом — короткий рассказ.

О пользе хорового пения в литовской глубинке

Наш путь начинался километрах в десяти от передовой. Висевшие в небе свинцовые тучи исключали возможность обнаружения колонны авиаразведкой, поэтому полкам дивизии было приказано выступить за два часа до заката. Как на грех, минут через десять после того, как колонна нашего полка отправилась в путь, неожиданно послышался хруст, исходивший от колеса первого орудия моего взвода. Пришлось остановиться на обочине в ожидании артмастера, за которым побежал командир орудия Закерничный. Командир батареи Винокуров задержался около нас, приказал мне оставаться при орудии с Закерничным, артмастером и двумя ездовыми, а после ремонта пушки — догонять полк, руководствуясь дорожными указателями. Троих солдат из расчета он забрал с собой.

Вскоре появился артмастер, симпатичный молодой туляк Симунин. Он извлек из своей тяжелой металлической коробки специальный ключ, повозился с минуту и объявил, что раскрошился подшипник, на замену которого уйдет часа полтора. И в это время хлынул дождь, так что о разборке колеса на месте не могло быть и речи. По имевшейся топографической карте я определил, что примерно в километре от нас находится небольшой хутор, и мы отправились туда.