Прямухин: Особенности Национальной Магии

Уровень моей опальности ещё не достиг тех высот, когда меня искали бы на каждом шагу и развешивали фотопортрет в салунах, так что покупки мы сделали без каких-либо проблем. Единственное чего не нашли, так это парик для Серкана. Всё-таки товар очень специфический и не лежит на полке между печеньем и туалетной бумагой.

Из положения вышли с изяществом деревянной киянки, — впрочем, как и всегда. В магазине «Всё для праздника» мы взяли для Ольги Георгиевны паричок из блестящего серебристого дождика. Так что теперь он/она выглядел, как спившаяся, но не отчаявшаяся солистка девчачьей группы из девяностых, которая спешит на корпоратив.

Не…

Ну это всяко лучше, чем показывать всему миру присосавшуюся к затылку бомбожопицу. Во всяком случае, другого я не придумал. Паранджа или балаклава вызвали бы гораздо больше вопросов, и эти вопросы были бы куда острее. А так… Ну… Просто немножечко пр и пизди безо всякого экстремистского или религиозного подтекста. Доча К о винского чудить изволит. Может себе позволить.

После покупок мы переоделись, освежились и двинулись дальше. Проехали город насквозь, выскочили на Ярославку и тут же упёрлись в пробку. Что мой старый мир, что этот — всё одно. Должно быть, во всём множестве альтернативных вселенных не сыскать такой, где бы в пятницу вечером это блядское сужение с шести полос на одну не создавало бы затор.

Но ведь из каждой ситуации нужно извлекать свои плюсы, верно? Вот мы и извлекали, как могли.

— Невелик бицепс у эксгибициониста, — внятно, чётко и громко продекламировал Серкан.

— Давай дальше.

— Сняли с Надежды цветные одежды, а без одежды Надежда не манит как прежде.

— Вот эта хорошая, — кивнул я. — И ещё одну, чтоб закрепить.

— На ура у гуру инаугурация прошла.

— Молодец.

Серкаша схватывал на лету и вполне себе освоил человеческий речевой аппарат. Теперь в случае чего не придётся объяснять, почему мы возим с собой объёбанную Императорскую дочку, — ну правда, до сих пор складывалось такое впечатление, что Ольгу Георгиевну кольнули новокаином прямо в мозжечок.

Вот только он всё равно оставался молодым бомбожопком. Как он говорит — это одно. А вот что он говорит — уже совсем другое. Тут ему свободу давать нельзя; маленький он ещё, глупенький, да и вообще не в теме. Ляпнет хуйню, а мне потом выпутываться.

— Ты запомнил, что нужно будет говорить при князе Ярославском?

— Запомни- ЛА, — не попался в ловушку Серкан.

— Умничка.

Так же мы обсудили что делать, если вдруг разговор пойдёт не по намеченному плану или возникнет другая непонятная ситуация. Ну, например, если ему зададут вопрос, ответ на который он не знает, — а таких большинство, — то в таких случаях Серкан должен был сказать:

— Помещик, — взглянуть на меня и многозначительно замолчать.

Ну а дальше я уже сам, как официально уполномоченный представитель.

Пробка рассосалась, и я поддал газу. За окном стало красиво; наш бронированный лимузин стрелой нёсся мимо роскошных осенних полей и лесов, от вида которых щемило сердце и накатывала эдакая светлая грусть.

Жаль даже, что нельзя было остановиться и чуток позалипать в природу.

И дело тут даже не в спешке. Просто во все крупные города, которые лежали на пути, можно было попасть только со съезда, а сама Ярославка была диковатой. Да плюс глубокая осень. Химерам стало нечего жрать, и они всё чаще вылезали на трассу.

Так что наша первая и единственная остановка была в Переславле-Залесском. Здесь мы тормознули на ужин и объелись рыбой. Раз уж у города есть свой фирменный деликатес, — да притом такой, что его аж на гербе изобразили, — глупо было бы его не попробовать.

Ряпушка жареная, ряпушка копчёная, ряпушка засоленная, ряпушка под маринадом, паштет из ряпушки, тар-тар из ряпушки и, — на мой взгляд кощунство, — ряпушка в кляре.

Вкусно, что пиздец. Кое-как сдержался, чтобы не войти в режим рычащей пожирательной машины. Метаболизм ведь не спасёт от кости в горле, верно?

Кстати. Заметил, что в последнее время начал осторожничать. Связал я это с тем, что очень боюсь случайной смерти. Когда развязка так близка и ставки так высоки, меньше всего хочется отъехать от какой-нибудь нелепости.

Именно эти мысли я и гонял по кругу, подъезжая к Ярославлю. Чтобы добраться до поместья Троекуровых, нам нужно было перебраться по мосту через Волгу и проехать ещё минут пятнадцать-двадцать.

В городе я не заметил ничего такого, что могло бы меня насторожить. Пока что всё тихо. Должно быть, Император сейчас рыщет по Твери и Торжку. Это очевидней всего и на его месте я поступил бы точно так же, — подумал я.

Что ж.

Плохо подумал.

Недооценил старика.

Впереди показался пост. Расположился он прямо на повороте, который вёл в фамильные земли моего тестюшки. Два чёрных минивэна с мигалками и наглухо тонированными окнами стояли на обочине. Неизвестно сколько народу сидело внутри, но снаружи за всех отдувался один-единственный казачок. Мёрз, бедняга. Стоял посередь дорого, притопывал и дышал паром в ладошки.

— Всем вести себя спокойно, — сказал я и сотворил иллюзию.