Пряная соль на губах

Переспрашивать я уже не стала, стараясь успокоить глаза, упорно лезущие на лоб. Это я «удачно» въехала, нечего сказать… Мы бесшабашно проболтали некоторое время об успехах, предстоящей учебе. Татьяна оказалась тоже первокурсницей, но ориентировалась в преподавательских кознях, лучшем и худшем развитии событий на пересдачах и много еще чем, совершенно мне незнакомом. Немного прибрали в комнате, разложили свои вещи. До темна провозились, и в голову приходит шальная идея. Весь прошлый год я старательно гнала от себя мысль, что я покуриваю. Даже тогда, когда Лара предложила сигарету, отказалась. А на самом деле я изредка закуриваю, находя в этом успокоение и некое подобие душевного равновесия за счет легкого дурманящего головокружения. Вот и сейчас, от обилия информации и событий при «въезде» в комнату сознание требовало хоть какой-то разрядки.

– Прогуляюсь недолго. – бросаю Тане, расположившейся с книгой на кровати. – Вроде сквер за углом.

– Три жухлых липы? Да, там. – машет она мне рукой. – В одиннадцать первый этаж закрывают!

– Помню!

Я выпорхнула из этого здания с чувством нечаянной свободы, ведь сказать, что я в восторге, сущая издевка. Завернув за корпус, я оказываюсь у огромной трассы, гудящей и кишащей неоновыми огнями, и сквер этот, вовсе не сквер, а крохотный тротуар с двумя лавочкам, в аккурат вблизи этого грохочущего монстра. Я двигаюсь в сторону лавочки, нащупывая пачку сигарет в сумочке и зажигалку. Опустившись и оглянувшись, как шкодящий подросток, я подкуриваю ментоловую тонкую сигарету и пропускаю дым внутрь себя. Немного покалывает горло, но так приятно кружит голову… Расслабленно выдыхаю, приводя мысли в порядок, как вдруг рядом оказывается… Лара. Уже стемнело, но я прекрасно ее помню, потому сразу узнаю.

– Привет! – здороваюсь первой.

– Привет… Слава? – недоуменно разглядывает меня и опускается рядом. – Не думала тебя встретить, а хотя… тут же второй корпус? Ты заселилась?

– Да. Первый курс, однако. – умничаю, выпуская дым снова.

– Я тоже! Ага, куришь все-таки?

– Редко. Столько всего в первый же день, что и напиться… – осекаюсь, потому что про «напиться» это уж точно слишком.

– А я не жила никогда в общаге. – будто бы грустно говорит Лара, тоже закуривая. – У отца особняк, по этой трассе… – она машет рукой, указывая направление. – А у мамы в городе квартира.

– Твои родители в разводе?

– Нет, но как бы да. Живут отдельно. – со вздохом, опускает голову. – Они утверждают, что это такие отношения. Мне как бы пофиг, но достали своей опекой и нытьем! – зло бросает, мотая головой.

– А моих уже нет, меня тетя воспитала, – не знаю, зачем, я решила ей это сказать.

– Совсем нет? Ну, я не то имела ввиду…

– Мама умерла, когда мне десять было, а отец сам по себе где-то. Наверное, и не помнит, что есть я. Так что твой вариант далеко не плох, знаешь? Если они долго женаты, то и обидок у них совместных море.

– Ты права, но так бесит иногда! – она мечтательно рассматривает верхушки желтеющих лип, шумящих кронами в темном небе где-то над нами.

Внезапно приятная мелодия Лариного мобильника разрывает наш междусобойчик.

– Да, пап. – она прикладывает телефон к виску так, что мне не видно ее лицо. – Но я… Да отстань ты от меня со своими нравоучениями! Я живой человек, а не твоя кукла! – бросает она в итоге, грубо отключая гаджет. – Достал! Считает, что я обязательно должна стать наркоманкой и потаскухой, если прихожу домой затемно!

– О, это их любимое! Моя тетя тоже имеет целый арсенал поговорок на этот счет! И все как один, гаденькие и противненькие! – хихикаю, разряжая обстановку.

Мы рассмеялись. Впервые, будучи в столице, так бесконечно мною заочно обожаемой, я рассмеялась. И происшествие сегодня в общаге отодвинулось куда-то далеко, и трудности с учебой, а я точно знаю, что они будут… Может, мне удастся с ней подружиться? Мы еще болтаем, когда за нашими спинами с визгом покрышек притормаживает машина. Я оборачиваюсь и вижу мужскую фигуру, уверенно шагающую по небольшому склону к нам.

– Ну, бля*, сейчас начнется! – вздыхает Лара, вставая с лавочки.

Она разворачивается навстречу мужчине, а я лишь открываю рот и тоже поднимаюсь. Мужчина останавливается напротив Лары, молча, убрав руки в карманы. Высокий, широкоплечий, в дорогих позолоченных очках. В отблеске фонаря его лицо кажется высеченным из камня. С высокими скулами и серьезными пронзительными глазами, прямым крупным носом и широкой шеей, которую подчеркивает расстегнутый ворот белоснежной сорочки.

– Домой? – его низкий голос не был воинственным или агрессивным.

В нем слышались нотки примирения, тревоги, и… мужской заботы. Отеческой! До меня не сразу доходит, что игра в гляделки насупленной Лары и мужчины не что иное, как показное противостояние отцу. Он примчался за ней, видимо, отследив по геолокации.

– Это моя подруга Слава. Тоже первокурсница. Мы болтали на счет завтрашнего дня. – отвечает Лара, разворачиваясь ко мне. – Пока! Увидимся.