Пряные ночи

«Я вижу, взволнован ты и стонешь в тоске своей,
И склонен устами ты красоты хвалить ее.

Любовью охвачен ты иль стрелами поражен?
Так держит себя лишь тот, кто был поражен стрелой.

Меня напои вином ты в чаше, и спой ты мне,
Сулейму и ар-Ребаб и Танум ты помяни.

О, солнце лозы младой — дно кружки звезда его,
Восток — рука кравчего, а запад — уста мои.

Ревную бока ее к одежде ее всегда,
Когда надевает их на тело столь нежное.

И чашам завидую, уста ей целующим,
Коль к месту лобзания она приближает их.

Не думайте, что убит я острым был лезвием, —
Нет, взгляды разящие метнули в меня стрелу.

Когда мы с ней встретились, я пальцы нашел ее
Окрашенными, на кровь дракона похожими,

И молвил: «Меня уже нет, а руки ты красила!
Так вот воздаяние безумным, влюбившимся!»

Сказала она и страсть влила в меня жгучую
Словами любви, уже теперь нескрываемой:

«Клянусь твоей жизнью я, не краской я красила,
Не смей обвинять ты в обмане и лжи меня.

Когда я увидела, что ты удаляешься, —
А ты был рукой моей, я — кистью и пальцами, —

Заплакала кровью я, расставшись, и вытерла
Рукою ее, и кровь мне пальцы окрасила».

И если б заплакать мог я раньше ее, любя,
Душа исцелилась бы моя до раскаянья.

Но раньше заплакала она, и заплакал я
От слез ее и сказал: «Заслуга у первого!

Меня не браните вы за страсть к ней — поистине
Любовью клянусь, по ней жестоко страдаю я.

Я плачу о той, чей лик красоты украсили,
Арабы и персы ей не знают подобия.

Умна как Лукман[22] она, лицо как у Юсуфа,
Поет как Давид она, как Марьям воздержанна.

А мне — горесть Якова, страдания Юнуса,
Несчастье Иова и беды Адамовы[23].

Не надо казнить ее! Коль я от любви умру,
Спросите ее: «Как кровь его ты пролить могла?»»

И когда Марзуван произнес эту касыду, он низвел на сердце Камар-аз-Замана прохладу и мир, и тот вздохнул, повернул язык во рту и сказал отцу своему: «О батюшка, позволь этому юноше подойти и сесть со мной рядом». Когда султан услышал от царевича эти слова, он очень обрадовался, ведь сын его наконец заговорил. Царь поднялся, привлек к себе юношу и посадил его рядом с Камар-аз-Заманом.

Тогда султан Шахраман обратился к Марзувану с такими словами: «Слава Аллаху за твое спасение!» А Марзуван ответил: «Да сохранит Аллах сына твоего!» — «Из какой ты страны?» — спросил его царь, и юноша ответил: «С внутренних островов, из земель царя аль-Гайюра, владыки островов, морей и семи дворцов». Султан Шахраман сказал ему: «Может быть, твой приход будет благословенным для моего сына, и Аллах спасет его от тяжкого недуга». — «Если пожелает Всевышний, все будет хорошо», — отвечал Марзуван.

А потом он обратился к Камар-аз-Заману и сказал ему на ухо, незаметно для царя и вельмож: «О господин мой, укрепи свою душу, сделай сердце сильным и осуши от слез глаза свои. Я знаю ту, которая сделала тебя больным. Не спрашивай, каково ей из-за тебя. Но ты скрыл свою любовь и заболел, а что до нее, то она объявила о своей любви, и все сказали, что она бесноватая. Теперь она в заточении, а на шее у нее железная цепь, и она в наихудшем состоянии. Но если позволит Аллах великий, ваше излеченье будет делом моих рук».