Пряный аромат угрозы

– Я предупредила девочек, чтобы они все приготовили в конференц-зале. Мы не ударим лицом в грязь. Главное, чтобы был готов перевод документов на французский… О нет, он же у Элины! Я его так и на забрала! Надеюсь, она еще не ушла…

Дома я оказалась только в половине двенадцатого. Пока мы с Софьей просмотрели все документы и переводы, вечер сменился ночью. Нет, она не переживала и не страдала неуверенностью, просто не хотела лишний раз давать повод Борису Натановичу понервничать. Они никогда не подводили друг друга – более прочного тандема я не знала.

Не успела я закрыть дверь, как сразу же зазвонил телефон. Ну конечно, это был Женька.

– Ты решила брать пример с японцев?

Мне захотелось рассмеяться, хотя я валилась с ног от усталости.

– Ты о чем, Жень?

– Работать до ночи, а может, и поставить кроватку в офисе, чтобы уж точно – без отрыва от производства.

– Ладно, я тебя поняла. Так и сделаю.

– А если серьезно?

– А если серьезно, Жень, у нас французы завтра приедут.

– Ну и что?

– А то, что это очень важная встреча, от которой, возможно, зависит наша судьба.

– Наша – это наша с тобой или фирмы?

– Когда-нибудь побью тебя за твои шуточки!.. Я же говорила тебе про сделку. Мы проверяли все документы, переводы, все ли организовано к их прибытию… В общем, много всего. И я очень устала. А завтра надо еще быть в половине восьмого.

– Просто не труд, а рабство какое-то.

– Да кто бы говорил! Ты-то уже, наверно, кроватку в офисе поставил?

Смех в трубке – теплый, успокаивающий.

– Элин, сколько мы уже нормально не виделись, а? Я скоро забуду, как ты выглядишь. И кто-то еще постоянно говорит, что старых друзей нельзя забывать…

– Ничего, скоро все закончится. Я надеюсь, что после подписания контракта больше не будет такого ажиотажа.

– Уверена? Вот возьмут вас французы в оборот по полной программе – и станет еще хуже.

– Жень, я оптимист. Ты вроде тоже.

– А что мне еще остается? Ладно, ложись спать, а труба позовет завтра. Очень хочу крепко тебя обнять, но понимаю, что моим мечтам не суждено сбыться.

– Не отчаивайся. Мечты сбываются. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Утром, в тысячный раз проверив все бумаги, я аккуратно сложила их в портфель. Весь вечер накануне я ломала голову над тем, что надеть: я ведь упорно убеждала себя, что этот день будет особенным. Я всегда уделяла большое внимание одежде, практически не подчиняясь установленным правилам делового этикета. У меня был свой этикет. И до сих пор он ни разу не подвел меня. У меня была пара строгих костюмов, но в основном я предпочитала платья в стиле Шанель – строгие, неброские, все сшитые примерно по одному лекалу, в основном темных, иногда пастельных тонов. Когда кто-нибудь из вновь прибывших сотрудников интересовался, что за модель я предпочитаю, коллеги называли это просто моделью Элины.

В тысяча первый раз посмотрев в зеркало, я как-то тяжело вздохнула – словно спортсмен перед самым ответственным прыжком. В этот день я должна выглядеть на все сто. Нет, на все двести. Нет… Да что там мелочиться – на миллион евро!..

Пол был начищен до блеска, окна прозрачные, нигде ни пылинки, во всех залах, в коридорах, на лестницах и в лифтах витал аромат французских духов. Партнеров из Франции встречали по полной программе и очень по-русски. Проходя мимо конференц-зала, я слышала только непрекращающиеся споры и чистую французскую речь. Борис Натанович говорил по-французски бегло, почти без акцента, Софья Борисовна не уступала. Французы должны остаться довольны.

– Давно они там? – спросила я у секретаря.

– Ну вот как зашли, так и не выходили, – ответила Настя.

– Ты их видела? Производят впечатление?

Настя игриво улыбнулась и закатила глазки.

– Еще какое! Правда, почти все старые.

– Старые?! Не может быть. Сын Марэ не может быть старым. Ему от силы тридцать с хвостиком.

– Да, одного молодого видела. Наверно, это и был он.

– Да? Ну и как?

– Ну, вообще-то, не красавец… Но, пожалуй, самый интересный мужчина за последние – я бы сказала – лет пять!

– Не может быть. Мне сказали, что там ничего особенного.

– Деточка, – Настя подалась вперед и фамильярно поманила меня пальцем, – боюсь, тебя жестоко обманули.