Пряный кофе

В кофейне, несмотря на ранний час, две трети столиков были уже заняты. Луи ла Рон тоже пришёл, хотя не собирался появляться раньше следующей недели. Вокруг него собрались завсегдатаи, которые не особенно ладили между собою, как полковник Арч и Эрвин Калле, леди Клампси и сэр Хофф. Это показалось мне подозрительным, потому я вошла не через главные двери, а с чёрного хода. Георг на кухне поспешно варил три порции разного кофе одновременно, а миссис Хат как раз украшала солидную порцию медовых пирожных кремом и цукатами. Мэдди тоже трудилась – расставляла на подносе чашки, чайник и корзиночки с печеньем. Когда я подошла ближе, то увидела, что лицо у неё бледное, а глаза покрасневшие, словно заплаканные.

– Что с тобой? – спросила я чуть позже, когда мы с ней уже шли в зал. – Тебя кто-то обидел?

Она покачала головой и попыталась улыбнуться. Затем перехватила поднос одной рукой и сделала вид, что чихает.

– Простудилась? – догадалась я. – Неудивительно, погода в последние дни совсем скверная… Ты можешь пока отдохнуть на кухне. В зале сейчас в основном завсегдатаи, а они скорее друзья, чем посетители, и принести для них кофе самой не будет таким уж преступлением… А потом можно послать за временной помощницей. Джейн Астрид, кажется? Она неплохо себя показала – услужлива, молчалива и усердна.

Тут Мадлен так яростно замотала головой, что едва не разлила чай на подносе, а затем гордо вздёрнула подбородок с таким видом, точно готова была умереть на месте, но не позволить какой-то там Джейн Астрид заменить её даже на день.

Когда я вошла в зал, то Луи ла Рон наградил меня столь многозначительным взглядом, что трудно было удержаться и не подойти к столику завсегдатаев сразу. Однако сперва следовало поприветствовать гостей новых или редких, перекинуться с каждым словом-другим. Заняло это не менее получаса. Ла Рон к тому времени окончательно извёлся. Глаза у него блестели, точно у пьяного.

– Прекрасный денёк, леди Виржиния, воодушевляющий, можно сказать, – поздоровался он преувеличенно жизнерадостно.

– Прекрасный – если только речь идёт не о погоде, – ответила я в тон ему и присела за столик.

Пока все мы обменивались подобающими приветствиями, ла Рон молчал, и лишь затем спросил, тщательно скрывая нетерпение:

– Леди Виржиния, вы случайно не читали последние «Бромлинские сплетни»?

– Газета попалась мне на глаза не далее чем сегодня утром, – подтвердила я осторожно, ничем не выказывая своего волнения.

Похоже, начиналось то самое «неприятное», о чём мы утром говорили с Магдой.

– И никакие статьи не показались вам… – продолжил ла Рон осторожно, однако я прервала его:

– Прошу, говорите прямо. К чему эти уловки.

Ла Рон побагровел. Затем он длинно вздохнул и протянул мне злополучную газету, раскрытую, разумеется, на третьем развороте.

– И что вы думаете об этом?

Голос его был полон мрачных предчувствий.

– Я «об этом» не думаю вовсе, – ответила я, собрав всё своё хладнокровие, и аккуратно закрыла газету. На первой странице, к счастью, была вполне безобидная статья, что-то там о новых военных машинах в Алемании. – Зато вспоминаю одиннадцатую главу поучений святой Генриетты Милостивой.

Луи ла Рон недоумевающе взглянул на меня. Леди Клампси укоризненно вздохнула, прикрыла глаза и процитировала по памяти:

– «Ложь обитает не в ухе, но на кончике языка. Не повторяй лжи, услышанной по случайности, и она не пристанет к тебе. Повторение лжи есть умножение яда». Скверно, юноша, что вы этого не помните. В наши дни сии поучительные слова затверживали наизусть, – добавила она с укоризной.

– Снимаю шляпу перед вашей великолепной памятью, – покаялся ла Рон. – И перед вашей тоже, леди Виржиния, как и перед вашим самообладанием. Конечно, мы все понимаем, то этот ядовитый выпад – безусловная ложь, но… – он запнулся.

– Но ложь правдоподобная? – закончила я за него и опустила взгляд. – Да, «Скорбящий Обличитель» знал, куда бить. Более того, он знал, что его намёки распознают лишь те, кто хорошо знаком со мной. Это не просто удар по мне, но по моим близким, по друзьям… по вам. Он хочет, чтобы вы стали его орудием, а статья – лишь средство.

Ла Рон виновато опустил взгляд, однако не всех можно было убедить так же легко, как и его.

– Леди Виржиния, ответьте прямо, – вступил в разговор Эрвин Калле, прибывший сегодня без спутницы, зато с новым цветом волос, пронзительно-синим. – Вас действительно кто-то подкараулил ночью и схватил за руку, когда вы шли в мужском наряде?

Я почувствовала себя в ловушке. Откровенная ложь мне претила. Однако говорить полуправду таким проницательным людям, как ла Рон, Эрвин Калле или мистер Хофф было слишком опасно… И на кону была не только моя честь, но и всего рода Эверсан-Валтер.

– Разумеется, никто не ловил меня улице, – ответила я, глядя Эрвину в глаза. – И уж тем более – в мужском наряде. Это ложь, и ложь искусная…

– Леди Виржиния, – перебил теперь уже ла Рон – меня. – Мы беспокоимся о другом. Этот негодяй, кем бы он ни был, утверждает, что сумел схватить вас за руку, ночью, когда рядом с вами никого больше не было…