Прятки

Воронов заметил, как изменился взгляд Геннадия. Остатки уверенности смыло волной неверия, сменившейся на постепенно доходящий до сознания ужас. На лбу у мужчины проступили капли пота, он начал судорожно ловить ртом воздух.

— А… если я откажусь? — спросил с придыханием, уже наперед зная ответ и отчаянно не желая его услышать.

— Жену его приведи сюда, — повернулся к Воронову Шведов. — И сына.

— Не надо, — отрывисто бросил глава семейства, опережая молодого опера, переводя взгляд себе под ноги и невидяще шаря по дорогому паркету. — Не надо, — повторил тише, расслабляя узел галстука на шее, удавкой впившейся под незримой рукой Шведова. — Где подписать?

Главный опер района довольно усмехнулся:

— Правильно, нечего меня злить еще больше.

Малинин дал знак нотариусу, и тот засуетился, подсовывая давно заготовленные бумаги под безвольные пальцы мужчины. Дрожащей, нетвердой рукой Соловьев поставил подпись на бланках, с отвращением откинул от себя ручку. Обессиленно откинулся на спинку кожаного кресла.

Еще один едва заметный знак, и нотариус с юристом испарились. Вместо них в комнате появились другие действующие лица. Саша с трудом смог сдержать возглас удивления при виде уже знакомого ему «быка», возомнившего себе, что может командовать им. И второй рядом с ним был тот самый мужик, так удачно подвернувший себе ногу в погоне за девчонкой.

— Приведи их, — дал команду «быку» Малинин, и через минуту в кабинет ввели испуганно озиравшихся по сторонам и жавшихся друг к другу жену и сына Соловьева.

— Я же сделал все, что вы просили, — занервничал теперь уже бывший совладелец клуба, заискивающим взглядом бегая от Малинина к Шведову и обратно.

— Не все, — Шведов поставил перед ним стул и уселся на него верхом. — Слушай сюда. Завтра, прямо с утра, ты идешь и пишешь чистосердечное признание о том, что убил моего сотрудника при исполнении.

— Нет, — в отчаянии затряс головой бедолага, — вы и так у меня бизнес отжали, теперь хотите семью мою по миру пустить?!

Шведов повернул голову в сторону «быка», и женщина пронзительно вскрикнула от боли. Ребенок заревел в голос и кинулся на помощь матери, но был грубо отстранен в сторону жесткой и непреклонной рукой. Соловьев тоже было рванулся на помощь жене, но тяжелый кулак Шведова пригвоздил его к полу. Скрючившись, мужчина зашелся в надсадном кашле.

Воронов поморщился. Наблюдать за расправой над семьей бизнесмена, еще и на глазах ребенка, оказалось неприятным делом. Впервые молодой опер стал свидетелем «особой работы» начальника. Со стороны все это выглядело довольно мерзко и отвратительно, но дало быстрый, скорый, а главное, желаемый результат. Под тихий плач жены и рев мальчишки Соловьев выслушал указания Шведова, нависшего над ним исполином, в конце покорно, в знак согласия, склонил голову.

— Саш, теперь ты отвечаешь за этот клуб, — Константин Николаевич подошел вплотную к Воронову, после того, как несчастных Соловьевых увели из комнаты. Склонив голову набок, он внимательным, цепким взглядом просканировал парня, стоящего перед ним, словно прикидывая в уме, а будет ли по плечу тому такая обязанность. Видимо, придя к положительному решению, удовлетворенно хмыкнул. — Работать будешь с Михаилом, — качнул головой в сторону известного «быка». — Наши парни введут тебя в курс дела.

Сомнительная честь, однако…

Воронов так и не определился со своим отношением к неожиданному «продвижению» по служебной лестнице. Несмотря на то, что после завершения всей «операции» его внутренний карман был приятно отягощен ощутимо потолстевшим портмоне, на душе все равно скребли кошки. Круг должностных функций значительно расширился, а различные бонусы, которые шли в связке с ними, обещали замаскировать их явно криминальную окраску и избавить от ненужных мук совести.

— Ко всему-то подлец-человек привыкает, — вспомнилось вдруг высказывание классика, запавшее в память еще в школьные годы. Так что и он привыкнет. Никто из ближайшего окружения Шведова не выглядел разочарованным своим положением, напротив, попасть в число его доверенных лиц считалось престижным. Только почему-то назойливый червь сомнений разъедал душу. Вроде бы уже должен был привыкнуть к частым «левакам» и подработкам, но… «левак» «леваку» рознь.

Парень подъехал к своему дому, мирно спящему в ночной тиши, и еще несколько минут задумчиво изучал расстилавшийся перед ним двор. Руки-ноги налились неподъемной тяжестью, лишний раз двигаться не хотелось.

— Поздно уже, спать пора, — вздохнул наконец и собрался было выбираться из теплого салона на холодный ночной воздух, как отвлекся на возникшие из-за угла дома фары автомобиля, световым кругом очертившие двор. Что-то внутри непроизвольно заставило сжаться в тугую пружину и замереть на месте.