Прятки. Я иду искать

Прежде чем уйти, я совсем немного постоял у палатки. Слышал как Асю встретила взволнованная Даша. Значит, Рязанова уже успела вернуться, Артем её отпустил.

Перед тем, как попрощаться, успел напомнить Асе, что она не должна говорить обо мне буквально никому. И верил в то, что она не скажет.

Потом вернулся в лес, столкнулся с Тимуром. И вот мы ищем его девушку… Уже сколько?

– Твою ж мать, Кир! – продолжает рычать Тимур. – Два часа ночи! Ника уже больше двух часов одна в этом сраном лесу!

– Может, она уже сама вернулась к палатке? – изображаю волнение за судьбу его девушки.

– В хренатке! – выплёвывает Соболев. – Как она бы дошла до палатки без телефона?

– Но, может быть, всё же дошла? Давай вернёмся и проверим!

Кир останавливается и недоверчиво смотрит на меня. Потом обводит взглядом лес вокруг нас.

Ника сейчас примерно метрах в трёхста правее. Почти уверен, что она там, где я её и оставил. И надеюсь, она плачет.

– Хрен с тобой, давай проверим, – соглашается Тимур.

Он разворачивается, намереваясь идти обратно. Но у меня другие планы.

– Ты иди, а я продолжу поиски, – говорю участливым и озабоченным тоном. – Как бы МЧС не пришлось подключать…

– Какое нахрен МЧС?! Думаешь, что говоришь?! – снова взрывается Тимур. – Мы её найдём! Сами! Без посторонней помощи!

Ну, конечно. Ведь любое вмешательство – и всё! Об инциденте станет известно учителям и директору. А там уж и до Соболева-старшего недалеко.

Тимур его боится. Не без оснований, если честно.

– Ладно, оставайся. Продолжай искать, – сдаётся он. – Я сбегаю до её палатки и сразу вернусь!

– Хорошо, увидимся! – говорю уверенно.

После чего иду дальше вглубь леса, а Тимур убегает к нашему палаточному лагерю.

Его явный страх перед отцом, вырвавшийся сейчас наружу, пробуждает во мне воспоминания…

– Начинайте есть.

Так звучала отмашка Соболева-старшего начинать трапезу. Всегда. Никто за столом никогда не дотрагивался до приборов, пока не слышал эти два слова: «Начинайте есть».

Я заметил, как Артём с Тимуром переглянулись, прежде чем приступить к еде. Мне же самому есть вообще не хотелось, я ещё не отошёл от инцидента после боя Артёма.

Увидел синяки на его спине, оставленные совсем не противником на ринге, и не мог не задаться вопросом: откуда они появились? Хотя, наверное, и так знал ответ. И это знание заставляло меня одновременно и паниковать, и злиться.

Тёмыч был намного добрее Тимура. Он не заслужил того, что сделал с ним отец. Как выразилась однажды Ася, ещё когда мы учились в десятом классе, Тимур – действительно плохой парень, а Артём лишь заблудился в его тени и ещё может выйти на свет.

Я был с ней согласен. Я и сам когда-то вышел на свет благодаря своей Белке.

Но я не считал Тимура таким уж неисправимо плохим. Мне казалось, что все его неприглядные поступки связаны непосредственно с их отношениями с отцом. Именно присутствием такого папаши можно было объяснить чрезмерную агрессию парня. Ведь Соболев-старший был настоящим психом со своими сыновьями. Прислуга в его доме ходила по струночке. Про таких говорят – тиран. И, судя по всему, он всегда был таким…

Я слышу рыдания, когда подхожу к тому месту, где оставил Нику. Она сидит возле того самого куста, обхватив голову руками.

– Эй, ты в порядке?

Это, конечно, звучит несколько издевательски. Очевидно же, что не в порядке…

Она вздрагивает и испуганно взвизгивает. Дёрнувшись назад, начинает отползать от меня прямо на пятой точке. Словно умом тронулась…

– Эй! Это я, Ник, я! – присев на корточки, дотрагиваюсь до её плеча.

Наконец глаза фокусируются на моём лице. Взгляд моментально наливается злобой.

– Скотина ты, Суворов!!

Ника вскакивает и бросается на меня, пытается ударить. Хватаю её за запястья.

– Так, всё, выдыхай! У нас мало времени!