Прятки. Я иду искать

Ян и Полина куда-то убежали, едва мы вышли из дверей школы. Оставшись втроём, неторопливо идём к общежитиям.

– Интересно, Кир третью кровать поставит в комнате Соболевых? – словно размышляя вслух, произносит Марат. – Или как раньше, по старинке, со мной?..

А вот это, и правда, интересно. С кем будет жить Кирилл? Свободных комнат в корпусе нет. Да и кровать ему вряд ли позволят переносить.

– Да плевать, с кем он будет жить! – вдруг взрывается Даша. – Вам самим-то не надоело? Кирилл то, Кирилл сё! Не слишком много чести для этого предателя?

– Рязанова, ты чего? – удивляется Марат. – Какая муха тебя укусила?

– Жирная! Такая жирная муха под именем Суворов! – выплёвывает Даша. – Ты посмотри! Эта сволочь даже учебник Аськин не подняла! Не говоря уже о том, что он никак не отреагировал, когда Гордеева её юбку задрала. Он что, вообще охренел?

– Ладно, я понял, – тут же капитулирует Марат. – Никаких больше разговоров о Суворове. Хрен с ним, в общем.

– То-то же! – кивает Дашка.

За время их перепалки я не проронила ни слова, потому что наблюдала за этим самым Суворовым. Кирилл вместе с Соболевыми отправился на футбольное поле. За ними увязались трое десятиклассников. Парни решили сыграть, даже не переодеваясь в спортивную форму. Бегают по полю прямо в рубашках и брюках, пинают мяч, валяются на траве. Играют трое на трое. А Ника наблюдает за ними с трибуны.

В какой-то момент мяч прилетает прямо в грудь Кирилла, и парень, посмотрев на грязное пятно на рубашке, начинает расстёгивать пуговицы. Я перевожу взгляд на Нику. Она буквально не сводит с него хищных и жадных глаз. Особенно, когда Кир остаётся без рубашки, демонстрируя идеальную фигуру.

У Гордеевой, того и гляди, слюнки потекут. Неужели ей надоел её принц Тимур?

Что вообще происходит-то?

Мне становится противно. Отворачиваюсь.

Наконец мы сворачиваем к общежитиям. Марат уже готов зайти в свой корпус, но я его останавливаю.

– Хочешь, позанимаемся английским сегодня?

Парень в ответ сияет лучезарной улыбкой, обнажая ровные белые зубы.

– Ты ко мне? Или я к тебе? – спрашивает взволнованно.

– Да без разницы, – пытаюсь сделать свой голос непринуждённым. – Давай я к тебе… Чтобы Даше не мешать.

– Окей, – кивает Марат. – Тогда до встречи!

Как только он уходит в общагу, я натыкаюсь на строгий взгляд Дашки. Она скрещивает руки на груди и явно не собирается двигаться.

– Ты ведь не поэтому будешь заниматься с ним не в нашей комнате! Не потому, что боишься помешать мне. А потому, что надеешься застать там Кирилла! – она кивает на окна комнаты Марата.

И да, она меня поймала.

– Я понимаю, Даш, что это глупо – искать с ним встречи… И знаю, что ты больше не хочешь даже говорить о Кирилле… Но неужели тебе не интересно, почему он так просто отказался от друзей?

– Нет! – отрезает подруга. В ней явно говорят обида и гордость. Но потом она неуверенно добавляет: – К тому же он вроде бы всё сказал уже… Что у него новые друзья. Или ты думаешь, что в своей комнате он скажет тебе намного больше?

Этого я не знаю. Но попытаться стоит. Пожав плечами, отвечаю подруге:

– Я попробую поговорить с ним ещё раз, если представится возможность. Но на этом всё. Навсегда закрою эту тему.

– Господи, Аська… Выглядит так, будто ты оправдываешься передо мной, – она смягчается и начинает улыбаться. – Ты влюблена в Суворова, наверное, целую вечность. Едва справилась с его отъездом. И вправе делать всё, что хочешь. Мне просто за тебя обидно. Ну что за козёл, а? Так и надавала бы подзатыльников этому кретину!

Я тоже улыбаюсь. После разговоров с Дашей мне всегда легче. Она умеет всё разложить по полочкам. Хочу сказать ей спасибо и ещё как-то выразить благодарность, но меня прерывает голос мамы.

– Ася, можно тебя на минуточку?

Бросаю взгляд себе за спину. Мама идёт по дорожке от учебного корпуса, направляясь к нам.

– Добрый день, Татьяна Геннадьевна, – говорит ей Даша. Потом бросает мне: – Ладно, я в комнату, – и сразу уходит.

Я же направляюсь навстречу матери. Мы с ней немного повздорили этим утром из-за тех ужасных слухов про неё и директора. Только вот она совсем не хочет комментировать происходящее. Типа это не моё дело. Из-за этого и поругались, потому что её личная жизнь напрямую затрагивает меня.

– Как твой первый день? Всё нормально? – спрашивает она будничным тоном, когда мы оказываемся напротив друг друга.

Итак, мой первый день…

Кирилл внезапно вернулся и не хочет меня замечать. Ника выпотрошила мой рюкзак. Тимур потоптался на моём учебнике. И мы согласились на игру в прятки по новым, наверняка каким-то ужасным правилам. А ещё чуть позже Гордеева продемонстрировала половине класса мои трусики. И, ко всему прочему, между Кириллом и Никой что-то происходит.

Так как прошёл мой день?

Я спокойно отвечаю маме:

– Всё как всегда. Ничего нового.

А потом произношу с нажимом:

– А у тебя?

Кажется, мама улавливает мой намёк и отвечает с подчёркнутой невозмутимостью:

– Я не буду обсуждать с тобой то, что происходит у нас с Денисом… Викторовичем. И не собираюсь выставлять это напоказ всей школе.

– Да! Но это уже обсуждается! – с отчаянием восклицаю я.