Прятки на осевой

Кекс мрачно промолчал. Если сама дорога все еще казалась безопасной, то обочины перестали ему нравиться минут пять назад. Справа, где располагалась их цель, угадывалось какое-то смутное дрожание воздуха, как над недавно сработавшим разломом, но это был точно не разлом. Из разлома такого размера пыхнул бы такой факел, что асфальт размяк бы и до сих пор оставался горячим. А тут ничего, прохлада, как и везде вокруг. Псих на это дрожание даже бровью не повел, прошел мимо, как будто и нет ничего. Кекс опасливо покосился и принял было левее, но Псих, опять-таки не оборачиваясь, велел:

– Вернись на осевую. Вдоль нее безопасно.

И Кекс не посмел ослушаться. Батон, ясное дело, тоже.

Они прошли мимо проводов с мочалом. Кексу почудилось, что длинные рыжие нити чуть-чуть качнулись в их сторону, как подвешенная железка к поднесенному магниту. Но было ли это в самом деле так или только казалось – неизвестно.

Теперь двухэтажный пост был справа от них. Псих остановился, по-прежнему не сходя с середины дороги, повернулся к посту лицом и принялся что-то пристально разглядывать. Скорее всего он одновременно и «прощупывал» окрестности, по-своему, но на сей раз Кекс не ощутил этого. Совсем.

– Так, – сообщил Псих вскоре. – Вход вообще-то справа, но там мочало висит. Туда не пойдем. Пойдем слева. Придется бить стекло.

– А тебе стекла жалко, что ли? – удивленно буркнул Кекс.

– Стекла мне не жалко. Но лучше бы все-таки в дверь, – ответил Псих и по-простецки шмыгнул носом.

«Шестьдесят лет, мамочки мои! – подумал Кекс о спутнике. – Он ведь Брежнева должен помнить! И перестройку, и дикие девяностые… Хотя стоп, перестройку и девяностые он не помнит, потому как в коме валялся. А вот Брежнева все-таки должен помнить. Спросить, что ли?»

Решил не спрашивать. Не очень удачный момент, как ни крути. К тому же Псих начал действовать.

– Так, – решительно сказал он. – Батон, ты пушку свою перезарядил?

Отмычка нечленораздельно промычал, но по интонации можно было не сомневаться – да, перезарядил.

– Молодца. Как я дойду до угла, двигаешь следом. Только медленно, медленно, мочало резких телодвижений не любит.

– А то я не знаю, – огрызнулся Батон.

Одергивать его Псих почему-то не стал. Вместо этого крадущимся шагом пересек дорогу, достиг угла и прижался к стене с западной стороны, если смотреть с дороги – то слева. Мочало, соответственно, росло справа, и от опасности Психа отделяло здание поста.

– Батон, пошел! – скомандовал Псих.

Отмычка переместился к стене и встал рядом с Психом, дальше от дороги.

– Теперь ты, Кекс!

Кекс повторил маневр, но ему к стене прижаться было проблематично: между углом здания и боковым окном помещались только Псих с Батоном, Кексу места уже не хватало.

– Батон, ступеньку! – продолжал командовать Псих.

Отмычка послушно согнулся. Псих мигом вскарабкался ему на спину коленями, потом встал в рост – было видно, что Батон ощутимо напрягся. Но в следующую секунду Псих переступил со спины на подоконник, и Батону сразу полегчало.

– Ух ты, – сообщил сверху Псих. – Да тут открыто!

Он толкнул форточку до упора, по пояс влез внутрь, дотянулся до нижнего запора и повернул его, а затем и окно распахнул, словно дверь. И вошел внутрь, ступив на пыльный стол, покрытый полуистлевшей бумажной скатертью.

Им повезло: в старом здании стояли старомодные деревянные окна. Будь здесь обычные стеклопакеты, так легко внутрь поста они ни за что не проникли бы.

– Кекс, за мной! Батон – остаешься снаружи у окна. Только за углы не суйся, целее будешь.

– Ступеньку! – вздохнул Кекс и полез отмычке на закорки.

Пока Кекс забирался в окно, Псих осмотрел комнатную дверь, немного выждал и медленно отворил ее. Открылся темный и такой же пыльный, как и комната, коридор. Добыв фонарик, Псих выскользнул за дверь, предварительно поманив Кекса за собой.

Коридор был совсем короткий и упирался в крохотную лестничную площадку. Псих явно стремился на второй этаж.

Лестницу миновали благополучно. Перед дверью в верхнюю комнату Псих замешкался. Кекс понял почему: верхняя комната занимала почти всю площадь этажа; обращенная к дороге стена была полностью стеклянной, и прилегающие к ней стены большею частью тоже. Кирпичной оставались лишь задняя, противоположная от дороги стена, да два простенка, образующие углы с нею.

Со скрипом отворилась дверь. Дневной свет просочился в коридор, делая его еще более пыльным и унылым, чем в свете фонаря. Псих заглянул в комнату.

Даже из коридора было видно, как у левой стены, у самого стекла, рыжеет мочало. Кекса аж передернуло – вид мочало имеет весьма неприглядный, а уж воспоминания навевает…

– Вот зараза! – произнес Псих с досадой, и в виду он имел вовсе не мочало. Он глядел направо, в дальний от дороги каменный угол.

– Что там? – почему-то шепотом спросил Кекс.

– Нету сейфа. Был, да сплыл. Сам погляди.