Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики

24 февраля 1943 года в Эстонии, как и во всем рейхскомиссариате «Остланд», началась «совместная» мобилизация в войска СС, вспомогательные службы вермахта и в немецкую военную промышленность 6 призывных возрастов (1919–1924 годов рождения)[1040].

В тот же день в Таллине прошло торжественное мероприятие по случаю Дня независимости Эстонии. Помимо руководителей немецкой гражданской администрации и самоуправления на нем присутствовали также представители эстонской интеллигенции и духовенства, в том числе епископ Кипп и митрополит Александр. К собравшимся обратился с речью генеральный комиссар Литцман. Он сказал, что битва под Сталинградом коснулась не только Германии, но и всей Европы, поэтому эстонцы, чье будущее неразрывно связано с Рейхом, должны принять активное участие в «тотальной войне». Задачей эстонских крестьян провозглашалось снабжение немецких войск и управленческого аппарата продовольствием. Чтобы оживить сельское хозяйство, Литцман объявил о том, что 55 (!) крестьян, «примерно выполнявших до сих пор свой долг», получат назад в собственность свои земли[1041]. По-видимому, эта мера была, согласована с Эстонским самоуправлением, так как Мяэ обещал возвращение частной собственности крестьянам еще в своей речи от 21 февраля 1943 года[1042]. Хотя возвращение 55 дворов их прежним владельцам вряд ли могло значительно изменить отношение основной массы эстонцев к «новому порядку»…

Тем не менее этот шаг мог стать прецедентом и поэтому вызвал недовольство рейхскомиссара Хинриха Лозе. Тот, в свою очередь, тоже обратился к эстонцам с призывом вступать в «Эстонский легион», заявив, что это их «долг перед Германией и немецкими солдатами, освободившими Эстонию от большевизма по приказу Адольфа Гитлера». Ради этого он даже изъявил готовность разрешить им праздновать «День независимости Эстонии», если его название поменяют на «День труда». Правда, сразу же после этого заявления он запретил Литцману выступать на этом празднике, как бы он ни назывался. И запретил вести новые разговоры о каком-либо возвращении собственности. На следующий день после начала мобилизации газета «Eesti Sõna» опубликовала распоряжение имперского министра Розенберга о частичном возвращении частной собственности крестьянам. В штабе Лозе в Риге поговаривали, что Розенберг тоже не собирался издавать этот указ, и если бы не «необдуманные слова» Литцмана, он бы так и не был обнародован. По словам Лозе, Литцман зря обнадежил эстонских коллаборационистов, и только поэтому «Восточному министерству» пришлось идти на уступки.

Ни в одной из оккупированных стран пропагандистские мероприятия, связанные с мобилизацией, не были столь искусно организованы. 7 марта 1943 года по инициативе Мяэ в газете «Eesti Sõna» был помещен призыв всех директоров самоуправления о вступлении в «Эстонский легион». В нем говорилось, что борьба против большевизма достигла своей высшей фазы, когда решается будущее всей Европы, и поэтому долг каждого эстонца сражаться за свою страну и ее существование[1043]. Эта же мысль то и дело звучала в передаваемых по радио призывах к эстонской молодежи: «Будущее нашего народа требует, чтобы мы участвовали в этой войне. Не должно быть тех, кто остался дома в ожидании, что война кончится без них, и тогда они решат, как действовать дальше. Поступайте в Эстонский легион для борьбы за эстонский народ!»[1044]

Но несмотря на все пропагандистские усилия, мобилизация не вызвала особого энтузиазма среди населения. А те, кто явился на призывные пункты, часто думали, что речь идет о возрождении эстонской армии, которая будет оборонять границы Эстонии. Именно на это и было рассчитано большинство воззваний. Но текст клятвы легионера полностью рассеивал это заблуждение. Она звучала так: «Я клянусь перед Богом этой священной клятвой, что в борьбе с большевизмом я буду беспрекословно выполнять приказы Верховного главнокомандующего германского вермахта Адольфа Гитлера и как храбрый солдат буду готов в любое время отдать свою жизнь за эту клятву»[1045]. Попытки немцев не использовать при присяге эстонский национальный флаг еще больше усилили разочарование[1046].

В результате весенней мобилизации 1943 года численность «Эстонского легиона СС» увеличилась до 8.000 человек[1047]. Из этих добровольцев были сформированы 3 батальона. В качестве «политической» силы они продолжали именоваться «Эстонским легионом СС», в качестве же боевой единицы они образовали 1-й эстонский добровольческий гренадерский полк СС[1048].

Мобилизация в «Эстонский легион СС» продолжалась до августа 1943 года. Всего в ходе «совместного» призыва с марта по август 1943 года было призвано: в «Эстонский легион СС» — около 5.300 человек; в тыловые службы вермахта — около 6.800 человек[1049].