Прибалтийский фугас Петра Великого

К концу октября 1919 г. под давлением германского правительства фон дер Гольц был вынужден окончательно покинуть Курляндию, но у Бермонта-Авалова хватало толковых германских офицеров. Взять того же… Гейнца Гудериана. Да, да! Того самого! Правда, еще не генерал-полковника, а всего лишь капитана. Но именно в Курляндии взошла звезда знаменитого полководца.

Остапа, пардон, Рафаиловича, несло… Верные Юденичу люди донесли в Ревель: «В этот день вечером Селевиным был устроен бал в честь командующего, которого при входе встретили криками „ура“, а посреди ужина по команде Селевина все гости опустились на колени и под звуки гимна „Боже, царя храни“ провозгласили Бермонта монархом всея Руси, на что получили замечание Бермонта: „Это, господа, преждевременно“».[161]

Ульманис и К^о всполошились – во всей Латвии была объявлена новая мобилизация, а также произведена реквизиция лошадей. Большая часть латышских войск была снята с большевистского фронта в Латгалии и переведена под Ригу. Ульманис отправил в Эстонию, Литву и Польшу эмиссаров с просьбами о помощи и для заключения военной конвенции.

В латышском Народном Совете впервые прозвучало требование социал-демократов о необходимости заключения мира с Советской Россией, чтобы освободить латышскую армию, силы которой должны быть направлены исключительно на борьбу с русско-германской реакцией.

7 ноября Бермонт-Авалов отправил в Ригу телеграмму Ульманису:

«Находя настоящий момент подходящим, чтобы отправиться на антибольшевистский фронт, я прошу Ваше Превосходительство озаботиться созданием условий, позволяющих моим войскам незамедлительно вступить в бой против красноармейских орд советской России, находящихся на границах Лифляндии и представляющих угрозу для всех соседних с ней культурных наций. Относительно распоряжений, которые возглавляемое Вами правительство намерено отдать, чтобы гарантировать незамедлительный пропуск состоящим под моим командованием войскам на фронт, я прошу немедленно меня уведомить.

Митава, 7 октября 1919 г.

Командующий Западной армией полковник Бермонт-Авалов».[162]

Ответило ли литовское правительство на телеграмму или нет, неясно, но 8 октября в 10 часов утра над Ригой появились три аэроплана, сбросившие несколько тяжелых бомб и прокламации на русском языке, в которых говорилось: «В любую минуту между латышами, эстонцами и большевиками может быть заключен мир. Таким образом, латыши и эстонцы становятся нашими врагами… Тех латышей, которые остались верны царю, закону и порядку», трогать не следует, в то время как остальные «озверевшие выродки рода человеческого, забывшие Бога и Евангелие, будут уничтожены огнем и мечом».[163]

В тот же день латвийское правительство послало на имя мирной конференции Верховного совета в Париже и маршала Фоша телеграммную ноту с просьбой о защите от нападения Бермонта и в происшедшем обвиняло исключительно Германию.

Аваловцам первоначально противостоял латышский Южный фронт под командованием полковника Зелитанса. В составе фронта было 11,5 тысячи штыков, 9 пушек, два аэроплана, один бронепоезд и три броневика. Кроме того, в «Рижском охранном районе» находилось 5 тысяч солдат.

Значительная часть войск находилась на Латгальском фронте, действуя против большевиков. Там была и Курземская дивизия (бывшая бригада Балодиса). Ульманис знал, что ее костяк воевал в мае 1919 г. вместе с немцами, и к боям с аваловцами дивизию не привлекали. Там же, на Латгальском фронте, находился и ландвер, офицеры которого вступили в связь с Бермонтом. В районе Мадоны (с 1920 г. Биржи) ландвер имел боестолкновения с латышскими частями, но соединиться с аваловцами не успел.

8 октября войска Бермонта-Авалова захватили города Двинск и Тукумс, а на следующий день овладели пригородами Риги. Полковник Земитанс со своим штабом в панике бежал из Риги и приказал войскам занять позиции у Юглских озер. 10 октября правительство Ульманиса бежало в Цесис, предварительно сделав заявление, в котором говорилось, что правительство надеется, «что жители Риги с присущим им хладнокровием и любовью к порядку сумеют вынести и это испытание». Народный совет также перебрался в Цесис. В Риге началась паника, и в сторону Юглы потянулись потоки беженцев.

Казалось, что судьба Риги уже предопределена. Но в последний момент Бермонт остановил свои войска и при посредничестве западных союзников решил вступить в переговоры с Ульманисом.

Эта задержка и решила судьбу кампании. К вечеру 10 октября в Ригу прибыли четыре эстонских бронепоезда, а в ночь на 11 октября к крепости Динамюнде подошли четыре британских и четыре французских корабля.

Вмешательство эстонцев в принципе понять можно – с одной стороны, они боялись, что Бермонт, захватив Латвию, займется Эстонией. Ну а с другой стороны, они по-прежнему мечтали отхватить северную часть Латвии. Забегая вперед, скажу, что в последнем они преуспели, и в качестве компенсации за расходы по интервенции Эстония получила латвийский город Валка.