Прибалтика. 1939–1945 гг. Война и память

Борьба с партизанами, которая проходила «в форме упредительного уничтожения всех подозрительных без предварительного следствия»⁷³ (включая ликвидацию целых деревень, жители которых были заподозрены в сотрудничестве с ними) в Белоруссии и регионах России, прилегающих к прибалтийским, также во многом дело рук членов коллаборационистских формирований. «Немецкие оккупанты провели, немало массовых репрессивных акций. Они были особенно безжалостны по отношению к участникам советского подполья, однако их жертвами стало и немало невинных людей. О массовых (и даже единичных) казнях с циничной откровенностью объявлялось в официальных изданиях, выпускаемых под контролем оккупационной власти, или в специальных воззваниях высокопоставленных (чаще всего окружных комиссаров) оккупационного режима»⁷⁴.

Охрана советских военнопленных, сопровождение их на работы, выполнение карательных – вплоть до расстрела – акций в отношении них также входили в функции вспомогательной полиции, охранных батальонов и подразделений самозащиты. Поведение пособников оккупантов «…несмотря на отдельные исключения, не было более гуманным нежели немецкое»⁷⁵. На территории Прибалтики, по различным данным, погибло от 400 до 600 тысяч военнопленных. Саласпилс, Клоога, Межапарк (Кайзервальд), Пагегяй и еще более сотни лагерей для военнопленных стали местами уничтожения советских военнослужащих. Формально, в нацистской классификации, они не числились лагерями уничтожения – здесь не было газовых камер и крематориев, – однако смертность в большинстве из них в 1941–1943 гг. достигала 70–90 %⁷⁶. Главный военный комендант Литвы генерал-майор Э. Юст на «Рижском процессе», состоявшемся в 1946 г. над нацистскими руководителями Остланда, касаясь вопроса об уничтожении советских военнопленных, объяснял, что к ним «применялись методы психического истощения и массового расстрела»⁷⁷. В 1941–1942 гг. вследствие многодневной перевозки в нечеловеческих условиях (в вагонах для скота, зачастую без обуви, зимой в одних гимнастерках, без еды и воды) или в результате многодневных пеших маршей погибало около половины из доставленных военнопленных⁷⁸. «Дневной рацион для военнопленных в Прибалтике составлял 250 грамм хлеба и один раз в сутки суп»⁷⁹. Да и та еда, что выдавалась, готовилась из отбросов. «Положение пленных было ужасное. Они находятся под открытым небом, все оборванные и разутые, пищу дают один раз в день, и то приготовленную из картофельной шелухи»⁸⁰. В октябре 1941 г. питание было уменьшено на четверть, и это ускорило запланированную немцами смертность в лагерях⁸¹. К тому же военнопленные использовались на тяжелых работах. Рабочий день длился 14–16 часов⁸².

Только в Литве, по различной информации, погибло 170230 тысяч военнопленных⁸³, в Латвии – от 200 до 300 тысяч⁸⁴, в Эстонии – до 60 тысяч⁸⁵. Таковы в целом были общие принципы оккупационной политики нацистов, реализуемой на территории Остланда. Специфику ее реализации применительно к каждой из прибалтийских советских республик имеет смысл рассмотреть особо.

2.2. Литовский сценарий

В Каунасе и Вильнюсе немецкие войска были уже к вечеру 24 июня 1941 г. Не известно ни одного факта сопротивления наступающему вермахту со стороны литовцев⁸⁶. Происходило прямо противоположное. 23 июня, когда части Красной армии и представители советской власти спешно отступали из Литвы, почти одновременно практически во всех городах и в крупных населенных пунктах республики вспыхнуло антисоветское восстание, организованное Фронтом литовских активистов (ФЛА был создан 17 ноября 1940 г. в Берлине, его численность к июню 1941 г. превышала 25 тысяч человек)⁸⁷. Действия вооруженных отрядов были скоординированы: они громили офисы органов советской власти, занимали радиостанции (первой была захвачена радиостанция Каунаса), расправлялись с бывшими советскими чиновниками и их семьями, выискивали коммунистов и учиняли расправы над ними, устраивали еврейские погромы, наконец, пытались разоружить отступающие части Красной армии.