— Ну, что там у нас народ? — Президент оторвался от Айфона-Четыре и почти ласково улыбнулся директору ВЦИОМа. — Поделитесь?
Тот заискивающе меленько закивал и нырнул в кипу принесенных с собой бумаг. Закопался в них и будто забыл о высочайшем вопросе.
— Семен Семеныч, — наугад позвал его Президент. — Народ-то как? Шибко любит?
Директор ВЦИОМа втянул голову в ворот пиджачишки и весь вообще заметно подусох.
— Вот инновации Ваши… Их как люди… Не очень… Оно как бы тут, по опросам… Немного слишком экзотично… Народ, он ведь… У нас, — заключил директор и тягостно вздохнул.
— Инновации! Борьба с сырьевой зависимостью и чрезмерной уязвимостью перед внешнеэкономической конъюнктурой! Что тут экзотичного? — вскинул брови Президент.
Директор ВЦИОМа пожал плечами. За всю встречу он так и не осмелился взглянуть Президенту в глаза и продолжал опасливо жаться к самому краю ковра.
— Допустим! — насупился Президент. — А как им мои меры по укреплению независимости судебной системы?
— Не понимают, — съежился директор.
— А решение обязать чиновников раскрывать свои доходы?
— Не верят, — проблеял директор.
— А перезагрузка отношений с США?
— Не хотят…
— А «Дип Перпл»?..
— Да они «Любэ»…
— А Айфон-Четыре?! — вскричал Президент.
Директор глянул в статистические таблицы и заглотал воздух судорожно, как выхваченный из пруда карп.
— Не понимаю! — Президент вскочил из-за стола.
Айфон-Четыре отлетел, брякнулся на пол, закоротил и начал передавать все в обратную сторону: из динамика послышались переговоры сотрудников американского Агентства Национальной Безопасности. Все-таки его выпустили сырым, черти.
Не обращая внимания даже на предательскую цацку, Президент подошел к окну, уперся лбом в черное холодное стекло и в бессилии заскрипел зубами.
— Такое впечатление, — в его голосе слышалось отчаяние, — что мы с ними говорим на разных языках!
Директор ВЦИОМа нервно кашлянул.
— У меня тут… Анализ… Я принес, — он судорожно оглянулся. — В соседней комнате. Там проектор стоит.
— Поздно уже, Семен Петрович, — устало покачал головой Президент. — Итак мы с вами уже засиделись.
— Нет-нет… — неожиданно возразил директор. — Из него все видно. Прошу Вас, пойдемте взглянем.
— Все-все видно? — Президент вздохнул и доверчиво, мягко посмотрел на вдруг встопорщившегося решительно директора ВЦИОМа.
— Тут совсем рядом по коридору, — зачем-то уточнил тот и даже кривовато улыбнулся.
— Ну, черт с тобой. Посмотрим твои выкладки… А потом — домой, спать. Тяжело, Петр Семеныч, когда тебя не понимают, — как-то совсем по-домашнему, по-свойски жаловался директору Президент, выключая компьютер, с кряхтением подбирая с пола очухавшийся уже Айфон-Четыре и гася номенклатурную зеленую лампу. — Сейчас я, Семеныч, охране скажу только, что задержусь немного.
Они вышли мимо пустой приемной в бесконечно долгий и ломаный коридор с высоченными потолками и стенами, крашенными в державные яично-желтый с белым цвета. Здесь царил полумрак: метрах в двадцати, тлел один только плафон. Караула ФСО у дверей кабинета не оказалось, и лишь где-то на рубеже видимости маячил, наполовину погруженный во тьму, чей-то сгорбленный силуэт.
— Что-то нет совсем никого, — рассеянно сказал Президент. — Пересменок, что ли? Эй там, это кто?
Но силуэт остался нем и через мгновенье, прильнув к стене, слился с ней и исчез, будто никогда и не существовал.
— Пойдемте скорее, — директор ВЦИОМа потянул его за рукав. — Тут рядом!
Задумчивый и невеселый, Президент послушно следовал за своим провожатым. Двинулись они не к выходу, а в какое-то темное и тесное ответвление коридора. Вдруг пастью неизвестного чудовища в самом неожиданном месте отверзлась дверь; изнутри пахнуло подвальной сыростью.
— Постой! — опомнился Президент. — Куда это ты меня… Семен…
И вдруг директор ВЦИОМа с внезапной ловкостью и силой толкнул его прямо в эту могильную черноту.
Тишина и тьма длились слишком долго, и Президент подумал уже было, что из всех концепций послесмертного существования правдивой оказалась самая ужасная: бесконечное ничто, в котором умерший навечно сохраняет сознание.
Но тут зажглась свеча — и ее свет показался Президенту ярче любого маяка. За ней загорелась еще одна, и еще…
Цепь огней, окруживших Президента, словно охотничьи факелы — затравленного волка.
Он находился в странном помещении, стены которого были увешаны плешивыми коврами и древним оружием, а пол — выстлан скрипучими досками. Окон не было вовсе. На одном из ковров, озаренный багровым пламенем свечи, виднелся незнакомый герб — слишком древний и чересчур замысловатый, чтобы быть гербом какого-либо государства.
Больше он походил на символ некого тайного ордена.
Президент сидел, крепко привязанный к деревянному стулу с высокой спинкой. По мере того, как отходила заморозка, становилось ясно, что стул этот жесткий и страшно неудобный. Наверное, похитители позаимствовали его в кремлевской пытошной-музее.