Причём тут менты?!

Остальные профессионалы столпились вокруг тела. Тем не менее по их действиям мне стало понятно, что никого из дома они в столь поздний час не выпустят. А с прибытием подкрепления посмотрят повнимательней на жильцов. Хотя дом походил на общагу.

Расплющив о стену шестую «беломорину», я решил, что отступление — наиболее своевременный из всех возможных маневров. Адреналин схлынул. Совершенно спокойно я пешочком поплелся дворами. Ловить тачку на Искровском показалось мне глуповато. Да и подумать мне нужно было о многом.

Михалыч… Вот и еще один знакомый не смог пережить своей смерти. Мы не были близкими друзьями, но он существовал безобидно и кротко, и мне было жаль его до слез. По всему, выходило так, что в случившемся был один виновный. Или два — мы с Гарриком. Попытка всплакнуть мне не удалась. Сжав челюсти, я зашагал быстрее и уверенней — я переходил в контратаку!

Гаррик подверг меня мозговому штурму. Груды жертв и невиданные разрушения отметили главное направление ударов его штурмовых колонн.

— Мы погибли, погибли! — вопил он, стуча по столу так, что расставленные на нем разрывные пули алферовского приготовления падали и перекатывались со страха.

— Нас вычислят! Человек пять видело, как мы толковали с Михалычем!

— Но ночью нас там никто не видел.

— Все равно вычислят в два счета! Завтра же!

Пока он успокаивался при помощи подобных истерических выкриков, я успел подкрепиться и решительными жестами пояснить Марине-Свете, что им давно уже пора спать. К слову, эти девушки не могли разочаровать. Любителям мексиканских страстей, безусловно, показалось бы, что они туповаты и неженственны, но мне их поведение просто понравилось! В нем присутствовало ПОНИМАНИЕ МОМЕНТА: никаких расспросов, бутерброды и кофе на стол и достойное отступление из кухни, чтоб только не помешать мужским разговорам.

Гаррик не оценил. И мужской разговор продолжился:

— Это задница! Полная задница! Горе горькое, участь кислая!

Наконец я не выдержал. Мой внутренний голос уже не оплакивал Михалыча — когда-нибудь Светин сыграет его в кино… если согласится на эпизодическую роль. Я знал, как увлечь Гаррика с собой в контратаку. — Хорошо. Два варианта. Первый — идем и сдаемся завтра милицейским, масса выгод. Формально очистимся покаянием перед властью мира сего, как минимум тридцать суток пробудем в безопасности…

— В кутузке!

— Я же говорю — в безопасности. И приключение — на всю жизнь! Может, потом за это Нобелевскую дадут, как Бродскому за лесоповал.

— За высылку! За «километраж» ему дали…

— Ну, я же всегда утрирую. Выход второй — продолжаем прятаться, милицейские здесь нас быстро не найдут. Василиваныча вон, сам говорил, второй день ищут. И за это время находим Настеньку. И я жестко с ней беседую.

— Угрозы?! Избиения?!

— Достаточно просто пару суток не стирать носки. И, придя к ней в гости, снять обувь.

Очевидно, Гаррик сумел представить себе, как это все будет выглядеть… и пахнуть, потому что он скривился, сплюнул и посерьезнел.

— Это мысль, достойная дикого ирокеза. Но что енто нам даст? Ну скажет она, кому из корневской бригады сообщила о встрече, дальше?

— А дальше вариант номер один. Только теперь мы сдадимся твоим знакомым милицейским уже вместе со свидетельницей. Опомнись, нам ли, официальным представителям печатных средств массовой информации, бояться официальной власти!

— Что ж… забавно. Но как мы ее вычислим без милицейских?

— Прежнее место работы.

— Не понял?

— В ресторанной администрации наверняка остались ее данные.

— А кто туда пойдет? Кто из нас самоубийца?

— Есть мысль!

Я потянулся за телефоном, поставил его на стол. У того гардеробщика с полным отсутствием музыкального слуха и артистического вкуса, того самого, который не оценил мой вокал утром, дома стоял АОН, поэтому мне не хотелось рисковать. Хотя он не слишком охотно шел на общение с ментами, лишние следы мне были ни к чему. Пришлось набирать «восьмерку», затем код Питера и только потом — его домашний номер. Через пару недель хозяйкам придет счет рубля на три… я имел в виду тысячи, но ведь это все равно — копейки, такой вот парадокс. Простейший.

— Если ты не хочешь, чтоб у тебя в гардеробе каждый день орали что-нибудь про «черных», — сказал я этому нервному вещателю, выслушав положенное количество пейоративных оборотов за внеурочный звонок, — окажи мне услугу! Я вычислил того мужика, который вопил утром, серьезный клиент. Хочет продолжать в том же духе. Но у меня есть к нему подход. И если завтра ты мне надыбаешь у администраторши координаты одной девочки, он станет вести себя спокойней.

Деньги за услугу ему не имело смысла предлагать. Этот мужик мог на свое недельное жалованье платить зарплату нам с Гарриком в течение двух-трех месяцев. Но моя страшная угроза возымела действие: все же у меня талант к пению!

— Что за серьезный клиент?: — спросил меня Гаррик, когда нами уже были получены торжественные заверения в том, что «усё бу сделано!»

— В смысле, который орет? Это я.

— А, понял. Ты крут!