Причина времени

Таким образом, природа, особенность времени совершенно не походят ни на что другое. И если мы связываем его с движением, говорит Аристотель, что правильно, мы тем не менее ни в коем случае не должны отождествлять его с движением. “А что такое время и какова его природа, одинаково неясно как из того, что нам передано от других, так и из того, что нам пришлось разобрать раньше. А именно, одни говорят, что время есть движение Вселенной, другие – что это сама [небесная] сфера. [Что касается первого мнения, то надо сказать, что] хотя часть круговращения [Неба] есть какое-то время, но [само время] ни в коем случае не круговращение: ведь любой взятый [промежуток времени] есть часть круговращения, но не [само] круговращение. Далее, если бы небес было много, то таким же образом время было бы движением любого из них, следовательно, сразу будет много времен. А мнение тех, кто утверждает, что время есть сфера Вселенной, имеет своим основанием лишь то, что все происходит как во времени, так и в сфере Вселенной; такое высказывание слишком наивно, чтобы стоило рассматривать содержащиеся в нем несообразности”. (5)

Ясно, продолжает мыслитель, что движение и изменение любого тела происходит во времени. Но важно вот что: движения тел разнообразны беспредельно, они могут быть быстрыми или медленными, но время движется равномерно всегда, везде и во всем. “Время же не определяется временем ни в отношении количества, ни в отношении качества.

Что оно, таким образом, не есть движение – это ясно” (Аристотель. Физика, IV, 10, 218 b, 15 – 20). Движение не является причиной времени, какого рода причину мы не имели бы ввиду: порождающую, движущую силу или конечную цель. Однако время необходимо как-то все же связано с движением. Как? Движение связано с величиной, с количеством времени. Сколь продолжительно было движение, столько протекло и времени. Мы его распознаем, когда в движении тела различаем предыдущее и последующее. “Мы разграничиваем их тем, что воспринимаем один раз одно, другой раз другое, а между ними – нечто отличное от них; ибо когда мы мыслим крайние точки отличными от середины и душа отмечает два “теперь” – предыдущее и последующее, тогда это [именно] мы и называем временем, так как ограниченное [моментами] “теперь” и кажется нам временем. Это мы и положим в основание [последующих рассуждений]”. (Физика, IV, 11, 219 a, 25 – 30).

Из этого вытекает, что время есть нечто количественное, сопровождающее любое движение. Мы по количеству прошедшего времени можем судить о продолжительности движения любого тела. И вот появляется первое в теоретическом знании определение времени: “Время есть число перемещения, а “теперь”, как и перемещаемое, есть как бы единица числа... А “теперь” вследствие движения перемещаемого тела всегда иное; следовательно, время есть число не в смысле [числа] одной и той же точки, поскольку она начало и конец, а скорее как края одной и той же линии, и не в смысле ее частей, и это как в силу нами сказанного (тогда нужно будет пользоваться средней точкой как двумя, так что произойдет остановка), так еще и потому, что “теперь”, очевидно, не есть частица времени и не делит движение, так же как точки не делят линию, а вот два отрезка линии составляют части одной. Итак, поскольку “теперь” есть граница, оно не есть время, но присущее ему по совпадению, поскольку же служит для счета – число. Ведь границы принадлежат только тому, чьими границами они являются, а число этих лошадей – скажем, десять, – может относиться и к другим предметам” (Физика, IV, 11, 220 a, 15 – 25)

Таким образом, время есть число движения. Оно не несет в себе никакой конкретности, в смысле не принадлежит ни к какому конкретному виду движения, зато им можно мерить, как естественно данным нам числом, любое движение. Следовательно, Аристотель нашел одно из свойств времени – количественную его определенность. Оно есть чистое количество, число, длительность, как мы говорим сейчас. Когда мы произносим слова “длиться”, “длительность”, “продолжительность”, мы имеем ввиду только количество без всякого оттенка качественности, определенности этого вида движения.

Однако логический анализ, который проделывает здесь же Аристотель, показывает и другие свойства времени. Прежде всего разделение на прошедшее, настоящее и будущее. Точка “теперь” есть начало и вместе с тем конец по аналогии с кругом, который с одной точки зрения – снаружи – выпукл, а с другой, изнутри – вогнут. Так и время всегда начинается и в другом отношении вместе с тем кончается. “Теперь” каждый раз иное, оно непрерывно возобновляется, мы мыслим о нем как о точке, но это не одна и та же точка. А поскольку мы мыслим о нем и ощущаем его, оно имеет смысл только в связи с человеческой душой. Без души, способной считать, будет существовать только субстрат времени, субстрат считаемого. И нам кажется, что время присуще всему на небе, на море и на земле только потому, что мы все это наблюдаем (Физика, 223 a, 15 – 25).