Причины и следствия моего Я

– Да и хрен на этого Витька. О чём с ним можно говорить, – делая последний глоток, порешил Филимон, чья приветливая душа, имея высокую чувствительность, уже с первого прикосновения жидкости к себе, начала примеривать себя под мир, а не как до этого, мир под себя. После чего выдохнув из себя попутные запахи, Филимон, игнорируя Витька, решил обратить свой взор на Надьку, которая, по его разумению, требовала от него сурьёзного разговора. Но Надька, к его запоздалому вниманию, справившись со своей дозой куда как быстрее, чем он, не выдержала наплыва этих новых чувств на старые дрожжи, которые несла с собой эта новая чаша пития, и, уйдя в себя, уронив голову на грудь, принялась посапывая, воодушевлять себя и всех ко сну.

– А Надька в своём репертуаре. – Заржал Витек, как только заметил такое достойное себя поведение Надьки.

– Ну, тебе виднее, ты, наверное, все её репертуары знаешь. И ни одного не пропускаешь. – Филимон, увидев в этом заявлении Витька, намёк на их с Надькой более близкие чем с ним отношения, не выдержал и бросил Витьку эти свои подозрения.

– Да успокойся ты, Филимон. Ты же знаешь, что меня толстые бабы не прельщают. Вот худющие, это да. Да и к тому же, если смотреть на мир с житейской стороны, то им при той же отдаче на прокорм и на пропой, куда меньше надо. Так что ты, Филимон, при всей своей сообразительности, допустил большую ошибку, остановив свой выбор на этой Надьке. Да уж, обижайся, не обижайся, а я ума не приложу, что ты в ней такого нашёл, чего в других нет? – задался вопросом Витёк.

Что и говорить, а Витёк своим заявлением заставил Филимона более пристально посмотреть на эту малосимпатичную Надьку, к которой, как он понял сейчас, он имел не только свой расчёт, но и определенное притяжение. А ведь к этой толстой бабе с синяком вместо лица, от которой пахло похлеще, чем от них с Витьком вместе взятых, от которой, по большому счёту и толку было мало, его, тем не менее, каким-то совершенно непонятным образом тянуло. И ведь наверное не зря, он ещё какие-то пять минут назад, из-за неё хотел этому Витьку заехать в рыло.

«А что в ней есть такого особенного, чего нет у других особ женского пола?» – Задался вопросом Филимон, прокладывая свой мысленный путь через её взлохмаченные и грязные космы, свисающие со всех своих неприглядных сторон на лицо Надьки, которое кроме этого навеса защиты, имело ещё одно прикрытие от белого света – эти её синяки, упорядочено (Филимон отдал себе должное, за такую свою очень ровную кулачную приметливость) расположившиеся под обоими глазами (не то что у одноглазой Маруськи, которая точно не попадает в список его зазноб), и слой гигиенической грязи на её толстенных щеках, защищающий её, как она говорит, от угревой сыпи.

«Да, вроде бы всё то же самое», – сделал вывод Филимон, после того как мысленно прибрал её лохмы в причёску и, использовав свой внутренний Фотошоп с его огромным набором инструментов, подчистил и закрасил тональные несоответствия на лице Надьки. «Ну ещё для приличия накинуть на неё какое-нибудь новомодное шмотье, отвести к какому-нибудь новомодному стилисту и визажисту, то, пожалуй, Надька, своим видом затмит всех этих бывалых на подиумах курв». – Филимону, аж стало жарко от этих своих самосознаний.

– Потенциал и возможность – вот что меня, как всякого художника ищущего свою Галатею, в ней душевно напрягает, – резюмировал своё видение Надьки обалдевший Филимон, сжимая в руке, запущенной в карман куртки, один относящийся к женским украшениям предмет. Который ему сегодня, в независимости от желания его хозяйки, вряд ли захотевшей вот так просто расстаться с этим симпатичным украшением, по случаю достался в виде презента. Что также было закреплено тем, что его напарник Витёк оказался лопухом, раз не заметил этой удачливости Филимона, который сумел прихватить из сумки садящейся в автобус симпатичной дамы небольшой, коробочного вида свёрток. И как результат, Витёк был вычеркнут из числа тех соискателей, кто имел право на свою долю в части этого предмета, который, по глубокому разумению Филимона, теперь переходил в его единоличное пользование.