Причудливые виражи

Однажды даже на море в Феодосию приезжал процедуры проводить, где Марина с мужем отдыхала. И ведь не корысти ради — из любви к профессии, к врачебному долгу.

А Антон Фёдорович, бедолага, слишком ответственная у него должность, совсем здоровьем слаб стал: то печёнка засвистит, то сосуды сожмёт спазмом, то дисфункция сердца, то давление скачет.

Ему бы такого доктора.

Но ничто не вечно: Дмитрий Алексеевич влюбился, женился, обзавелся наследниками и переехал в другой город, поближе к Столице.

Иногда Мариночка сядет на кухоньке, вытащит портрет своего спасителя и всплакнёт.

Вот ведь какие люди бывают: щедрые, бескорыстные, жертвенные.

Вспомнит его добром, разбередит чувственно память о самом лучшем человеке в своей жизни, размякнет, растрогается.

Много с тех пор докторов брались Марину Леонидовну оздоравливать. Некоторым кое-что удавалось, фрагментарно, но так, чтобы всё разом вылечить, такого не встретила, хотя иногда очень усердно прописанные процедуры принимала.

Так она с мужем и живёт. Наверно любит его, потому и не бросила. А обида всплывает, бурлит, шевелится.

Она ведь в молодости Антону Фёдоровичу самое интимное отдала, самое дорогое, чем богата каждая девочка — любовь и целомудренность, а он над её доверчивостью так поглумился.

А ведь всё могло быть иначе.

Встретимся во сне

Уста сплела молчания лоза,

На здравом смысле пыль в четыре слоя.

Я двери уходящему открою,

Ни разу не взглянув ему в глаза;

Ксения Хохлова

Супруга в тот памятный день поведала мне о том, что в скором времени нас станет четверо.

Я снова был счастлив.

Сложно обозначить причину приподнятого состояния. Наверно эйфорию можно отнести к разряду эмоций, рождённых фантазией и надежда, что следующий член семейного экипажа окажется мальчиком, продолжателем рода.

Первый мой ребёнок — девочка, миниатюрное создание, спешно покинувшее материнское лоно за два месяца до отведённого природой срока.

Не любить такую прелесть невозможно. И всё же…

Мужчины лукавят, когда говорят жёнам, что мечтали о дочке.

Сын — вот предел мечтаний любого папочки.

У меня был приятель, узбек из Бухары, весёлый компанейский парень, водитель частного автобуса, перевозившего из родного города на Черкизовский рынок в Москве предприимчивых земляков.

Опасное, доложу вам предприятие: бандиты, пограничники, менты — все хотели поживиться от челноков, с риском для жизни добывающих хлеб насущный для многочисленных семейств. Взявшие на себя ответственность за их судьбы и средства люди рисковали всем, в том числе жизнями, но прокормить семью на зарплату на родине было немыслимо.

У Карима было семь дочерей. Любил он их беззаветно, но… азиатская свадьба — шоу вселенского масштаба. Даже зажиточный узбек может выдать замуж по предписанному предками обычаю двух девочек. Семь — немыслимая трагедия для любого отца.

Помню, как напивался Карим, приезжая в гости.

— За что, — голосил он, — наказывает меня аллах, — когда услышал весть о рождении восьмой восточной красавицы.

Мне было проще. Я влюбился в будущее дитя в тот момент, когда жена поведала о подозрении на беременность, не задав традиционного вопроса о его половой принадлежности.

Впрочем, неважно.

Работал я тогда таксистом.

Время было сложное. О работе по специальности можно было разве что мечтать, а это поприще давало возможность добывать хлеб насущный в достаточной мере: на жизнь хватало.

Колесил я в основном в пригороде. Столичные рейсы были привлекательны по деньгам, но опасны.

В тот день не было возможности заработать даже на бензин, и вдруг появляется пассажир, кладущий на торпеду сумму, которую я способен заработать разве что за пару смен.

Отказаться от заманчивого предложения немыслимо.

Мне было безразлично, кто этот человек, как и происхождение значительной на тот момент денежной суммы, которую он выложил сразу.

— Хочу арендовать твой транспорт… на сколько — пока не знаю.

Это были единственные сказанные им слова до прибытия на заказанный адрес.

Мужчина нервно (эмоциональное состояние выдавали мимика и жесты) молчал всю дорогу.

Не доезжая до метро Черкизово мы свернули во дворы.

— Не переживай, доплачу сколько нужно. Возможно, придётся ждать долго.

Мне было без разницы: хозяин — барин. Была бы работа.

— Можно, буду читать, — спросил я.

— В третьем окне справа на четвёртом этаже живёт моя семья. Жена… и два сына. Я должен дождаться, когда они будут дома.

— Счастливчик, — опрометчиво выразил мнение я, — два сына. Мой наследник только в проекте, возможно и он окажется девочкой, а я рад.

— Я сам, сам всё испортил, — мрачно изрёк пассажир, — сам создал иллюзию безграничного счастья, хотя в глубине души понимал.

Понимал ведь, нет, скорее чувствовал, что обманываю себя, что связываю жизнь с соблазнительной и юной, но пустышкой, что рядом с ней превращаюсь в кота, нализавшегося валерьянки.