Причудливые виражи

Наверно уже тогда я допускал, что её (конечно не Леночки, а любви) может не стать. Она уже была призрачной, как живой утренний туман на реке, который не висит как обычный над землёй, а постоянно находится в мистически непонятном движении.

Мы вдруг научились браниться, ссориться, размахивать, словно светящимися мечами Джедаев обидными фразами, едкими замечаниями, пустячными претензиями, после чего уединялись, страдали, болели… и играли в молчанку, накручивая в уме дополнительные витки на катушку с обидами.

Когда я увидел те кокетливые ножки, спешащие куда-то не сами по себе, а вместе с изящной грацией, хозяйкой волнующихся до самой поясницы каштановых волос, блестевших на ярком солнце, во мне бушевали две конфликтные стихии — неприятности на службе и семейная драма.

— Остановись, открой личико, Гюльчатай, покажись, дай насладиться совершенством, — неожиданно для себя вслух произнёс я и испугался подобной вольности.

Дива действительно остановилась. Развернулась в мою сторону, подошла к обочине, вскинула ручку в надежде остановить машину.

Да-да, стоило только подумать и вот…

Иногда люди, я об этом читал, попадают в некий энергетический поток, который из мимолётных желаний генерирует действия, наделяя любые устремления неукротимой силой.

Почему бы не побывать в подобной сказке мне?

— Присаживайтесь, милая леди. Домчу… хоть на край света.

— Спасибо, но, нет, там я уже была! Еле ноги унесла.

— Соглашусь на близкое путешествие.

— Насколько близкое? Уж не флиртуете ли вы?

— Затрудняюсь с ответом. Дар речи потерял. Вы прелесть, девушка! Меня Денис зовут… Витальевич.

— Денис Витальевич, я спешу. Разрешите откланяться. Тронута вашей отеческой заботой…

— Разве я так стар? Не гоните, велите миловать. Ваше имя, иначе я расстанусь с жизнью на ваших глазах.

— Живите, ради всего святого! Если моё имя способно стать пропуском для того, чтобы поймать такси, пожалуйста — меня зовут Александра… Игоревна. Суворова. Не родственница полководцу.

Девочка улыбнулась, кокетливо, но иронично трижды послала воздушный поцелуй кончиками пальцев обеих рук, причём в реверансе, — этого достаточно, надеюсь?

— Вполне, Сашенька! Я ваш раб. Не теряйте времени — присаживайтесь, где приглянется.

Юное создание на заднем сидении была весьма озабочена, это было понятно по тому, как она то и дело включала экран телефонного дисплея, как нервно облизывала губы, как рассеянно щёлкала замком сумочки.

Разглядеть особенности лица в зеркало было сложно, но мимика и водянистый взгляд указывали на только что пережитую неприятность огромного масштаба.

Наши взгляды в зеркальном пространстве встретились. Я улыбнулся в надежде на взаимность, но ответом прилетела раздражительная реплика, — вы не в моём вкусе. Нечего строить глазки! Сколько с меня?

— С вас, Сашенька…

— Александра!

— С вас, Сашенька, один единственный нежный взгляд. Если честно, я был счастлив находиться рядом с вами. Поверьте, я почти позеленел, от свалившихся вдруг неприятностей. Мне было так плохо. И тут вы. Не сердитесь, но осмелюсь пригласить вас… чего особенно любите?

— Люблю, когда ко мне не цепляются всякие…

— Проходимцы. Понимаю. Я не всякий. Честное слово. Мне ничего от вас не нужно. Вру! Вру… мечтаю исповедоваться, выговориться.

— И вы?! Разве у нас в городе эпидемия? Ах, да — заметили глаза на мокром месте, решили, что в состоянии аффекта мы, девчонки, мягче пластилина.

— Дайте надежду на новую встречу.

— Не надейтесь! Я девушка скромная. Не смотрите, что так ярко одеваюсь — это не боевой раскрас, скорее предупреждение — не влезай, убьёт!

— Уже убили. Я самый несчастный мужчина в мире. А телефончик! Хотя бы обманите.

— Это можно. Записывайте.

Сашенька стремительно скрылась во дворах. Мне стало ещё хуже.

Идти домой не было сил. Там…

Лебеди и утки в городском парке ныряли, влюблялись, плавали. Я грезил.

— Явился, — язвительно прокомментировала моё появление Леночка, — можно поинтересоваться — кем увлёкся на сей раз? Нет, лучше соври.

— Давай поговорим потом.

— Как же! А давай — не давай, я устала!

— Какое совпадение настроений.

— Нам надо поговорить.

— Кому надо? Ты утром сказала всё, даже больше. Давай успокоимся. Иди, я тебя поцелую.

— Как игрушку, как статую? Ты меня бросил, ты меня больше не любишь!

— Не нагнетай. У меня кризис среднего возраста, у тебя климакс. Если будешь себя накручивать — лучше не станет. Слишком чувствительные женщины в период гормональной перестройки с ума сходят. Ты этого хочешь?

— Не дождёшься!

— Вот и поговорили. Я спать.

— Ещё бы! Накувыркался с кем-то, я теперь не нужна.

— Нужна, Леночка, но не такая. Я люблю другую…

— Вот ты и сознался!

— Другую Леночку. У той были ясные глаза и добрые намерения. Что бы я ни сказал, всё воспринимаешь в штыки. У меня на работе проблемы, дома ад. Куда бежать?

— По бабам, родной, по бабам!

Разве странно, что ночью мне не спалось, что перед глазами стоял фантом Сашеньки. Породистые ножки в сотый раз пробегали мимо, воздушные поцелуи летали по всей комнате.