Причуды Артура

Постепенно Артур приучил птицу кормиться из раны только что зарезанного ягненка, затем закрыл орла в комнате с другим ягненком, шея которого была выбрита. Орел вскинул крылья, почистил перья, развернулся веером, распрямился, дабы походить на ангела, но оставил шею ягненка невредимой. Артур посыпал пол под жердью песком, чтобы собрать помет, растопил маленькую печку, поставил таз, качели, решетчатую мачту, клетку с поперечинами из ткани, выкроил из собачьей кожи и сшил птичьи дрессировочные ремни, искупал орла и просушил ему перья возле огня; он пригласил гостей, но орел опасался незнакомых мужчин, а еще более дам в шляпах и детей, чьи костюмчики и восклицания приводили его в бешенство.

Птица по-прежнему не желала есть, Артур вскрыл череп кролику, надрезал ему шею и оставил орла кормиться мозгом, на который тот был падок. На следующий день он морил его голодом, дав лишь малюсенький кусочек бледного мяса.

Неся пытающегося сохранить равновесие орла на руке, Лапочка должен был пробираться сквозь изгороди, ползти на животе под заборами, переправляться через ручьи и колючую проволоку вокруг пастбищ, перепрыгивать канавы и летать кубарем. Артур снабдил птичьи фаланги гетрами из мягкой кожи, защищая от шипов терновника и ежевичных колючек; дабы не потерять орла, закрепил на нем латунной проволокой колокольчики. Орел по-прежнему не мог видеть лица Артура, однако ветер пьянил птицу.

Лапочка выучил охотничьи позывные, он начал кричать «Ай!», «Иу!» и «Йо-йо!». Он надел куртку ястребника с широченными растяжными карманами, в складках которых прятал наркотические снадобья, пилюли с алоэ, бинокль, бечевку, острый ножик и маленький садовый резак на тот случай, когда хотел поставить дугу, чтобы дать птице передохнуть. Облачился в гетры и украсил шевелюру небольшой кожаной шапочкой, за которую птичьим когтям было легче цепляться, каждое утро он причесывался одинаково, ибо орел пугался всякий раз, когда какой-нибудь локон сбивался со лба.

Вначале орел оставался в капюшоне, чтобы избежать посягательств любопытных, бестактных людей, упрямых детишек и собак. Потом Артур заменил его грубый головной убор на шапочку со шнурком, он намочил шапочку в воде, чтобы она размокла, и у сапожника и ювелира заказал еще чепчики с султанами и перьями, золотой филигранью и инкрустацией из камней. Чтобы отплатить сапожнику, он пригласил его на представление: вооружившись перчаткой и кормушкой, он подошел к орлу, снял клобучок, отвязал веревку, прикрепленную к кольцу на перчатке, и показал ему перчатку возле самой груди, угощая ломтиками куницы; птица зачванилась. Чтобы отплатить золотых дел мастеру, он пожертвовал котенком и двумя слепыми щенками.

Птица простудилась, и Артур дал ей бычий хвост, вымоченный в горшке с подслащенным уксусом. Ее контурные перья измялись, и Лапочка разглаживал их в горшке с теплой водой. На следующий раз птице положили говяжье сердце, она наелась крысиных кишок, набитых червями, помет стал синеватого цвета, она исхудала, Артур каждый день ее взвешивал. Чтобы прочистить желудок, он дал ей чистой калабрийской манки и накормил обернутыми куриной кожей конопляными шариками. Чтобы ее стошнило, он заставил ее притронуться к легким лисицы, козьему помету и детской моче; кусочкам мумий орел воспротивился. Кончиком сарбакана Артур засунул птице в горло десять раздробленных крупиц перца, спрятанных в консервированные розовые лепестки; на следующий день — гранулы соли величиной с бобы и перемешанные с куделью леденцы. Орла вырвало, и четверть часа спустя Артур подал ему отличный кусочек мяса без единой косточки или перышка.

Птица внезапно утомилась, и он уложил ее на подстилку из травянистой бузины. Найдя у нее червей, он вскипятил в горшке хорошего белого вина, добавил несколько горстей полыни и садовой руты, пряную гвоздику и корицу. Обнаружив у нее клещей, он отцепил их при помощи пиретрума, а затем порезал ножницами. Чтобы избавить ее от гнид, он поперчил теплую воду, в которой развел мытник и розмариновую пыль. Он дал вшам перебраться на заячью шкуру, которую затем сжег. Когда птица полиняла, потеряв все перья от первого до последнего, он, чтобы восстановить оперение, дал ей поесть сорочьего мяса.

Виной тому лунный свет или утренняя роса, — неизвестно, — но птица простудилась еще сильнее. Из ноздрей текла влага, Лапочка выкачивал ее с помощью небольшой присоски. Он прижег ее крохотные бородавки ляписом, смазывал небольшую язву соком лимона, а более обширную нанесенной на специальную палочку серной кислотой, потом промывал больные участки дождевой водой, собравшейся в углублении дубового пня. Он лечил раны посредством шнитт-лука, для восстановления кровообращения использовал мягчительные средства, а острую боль старался снять горячей и сочащейся кровью пищей. Когда птице становилось хуже, он протирал ее миндальным маслом. Камушки, закупоривавшие задний проход, выходили вместе со взбитым с сахаром маслом, сломанные конечности были укреплены деревянными пластинками и лейкопластырем.