Причуды богов

В одном месте они весьма рисковали. Ванда, чуя недоброе, нипочем не хотела ехать напрямую, но, когда Юлия с пригорка окинула окрестности и увидела, какой крюк им придется сделать по раскисшей луговине, чтобы добраться до конца речушки, а потом воротиться на дорогу, она уперлась крепко. Они могли потерять не менее двух часов, а ведь солнце уже шло на закат, и этот крюк означал, что в темноте им не сыскать переправы, придется ночевать на берегу. Но где? В прошлогоднем, чудом уцелевшем стоге? Добро, ежели такой еще и отыщется.

Словом, Юлия, устав спорить и раззадорясь, направила коня в воду, не особо заботясь, следует ли Ванда за нею: куда ей деться! Однако через несколько шагов началась глубина: вода дошла коню до колен, потом выше и вот-вот грозила залить стремена. Конечно, апрельский день был теплым, однако сизая вода еще пахла студеным талым снегом. Да и вообще ехать с мокрыми ногами?!

Юлия всмотрелась в воду и по некоторым признакам поняла: дно будет еще понижаться. Отец научил ее, что делать в таких случаях. Осторожно, стараясь не запутаться в широкой юбке, она встала коленями на седло, схватившись левой рукой за луку, а в правую собрав поводья.

Оглянулась. Ванда заставила своего коня остановиться – он нервно поводил ушами, раздувал ноздри – и с нескрываемым ужасом смотрела на Юлию, тоже вынув ноги из стремян и держа их на весу над водой.

– Делай, как я, – спокойно сказала Юлия.

– Нет. Ты что? Я не могу! – пролепетала Ванда.

Как это ни было трудно, Юлия заставила своего коня повернуть и приблизиться к гнедому Ванды.

– Это нетрудно, – проговорила она. – Нужно только сохранять равновесие. Дно здесь плотное, ровное, и…

В это мгновение ее вороной переступил, одна нога его провалилась, верно, меж клубков травы, он нервно выдернул ее и… Юлия сама не могла бы сказать, какие силы помогли ей не свалиться в воду. Мгновенный жар охватил ее до костей, а когда тьма в глазах разошлась, она поняла, что все еще стоит в седле на коленях, вцепившись в гриву и уронив поводья, которые плыли по воде. Теперь только не хватало, чтобы ее вороной в них запутался, тогда уж точно не миновать ледяной ванны!

– Я поеду назад! – вскрикнула Ванда. – Уж лучше ноги промочить!

– Тогда через час у тебя начнется жар! – силясь сдержать дрожь в зубах, вызванную напряжением всего тела, а потому очень тихо сказала Юлия. – А вернувшись, мы потеряем время. Давай, залезай! Только не урони поводья! Правь, езжай вперед – я за тобой.

– Нет! – воскликнула Ванда истерически. – Я не хочу! Почем я знаю, может быть, ты только и ждешь, чтобы столкнуть меня в воду?!

– Я ведь не могу править, поводья упали, мой конь пойдет вослед за твоим, – проговорила Юлия, и только потом до нее дошел смысл сказанного Вандой. Это была такая нелепость, такое безумие, что она не нашла ничего лучше, как ответить: – Здесь все равно слишком мелко, не утонешь! – И не сразу сообразила, что ее слова нелепы, более того – двусмысленны.

Но что может быть более дурацким, чем пререкаться, когда твой конь по брюхо погружен в ледяную воду, а ты балансируешь у него на спине, словно циркачка?

– Езжай! – сквозь зубы прошипела Юлия, имея в виду, что ей все равно, как поступит Ванда, и была немало удивлена, когда та не повернула коня, а подобрав ноги в седло (ведь встать на колени без опоры на стремена ей было невозможно), так что теперь по воде плыли лишь самые края ее широкой юбки, и сидя в такой шаткой, неуверенной позе, направила коня к берегу. Тот опасливо косился на воду безумным глазом, но шел очень осторожно и в две-три минуты благополучно достиг берега. Вороной тоже нервничал, верно, опасаясь запутаться в поводьях, но все же прошел речку, не сбиваясь с шага, след в след с гнедым, и, казалось, вздохнул облегченно в лад с Юлией, когда та неуклюже распрямила затекшие ноги и с трудом спустилась с седла.

Ванда оказалась проворнее. Соскользнув на землю, подскочила к Юлии и влепила ей пощечину, да так внезапно, что та ни уклониться не успела, ни даже за щеку схватиться. Так и стояла с пылающим лицом, хлопая глазами.

Ей приходилось видеть, как люди дуреют от страха, но каков был особый страх в том, чтобы ноги вымочить или даже на худой конец грянуться в воду?! Конечно, мало радости вымокнуть до нитки, а все же не столь это стоящее дело, чтобы за него схлопотать пощечину.

Ванда стояла, выставив вперед скрюченные пальцы, словно ждала, что Юлия сейчас на нее ответно кинется, и приготовилась к обороне. Это было самое несуразное, что можно вообразить!

– С ума сошла?! – Юлия только и могла что плечами пожать. – Чего это ты?!

Ванда тяжело выдохнула, прищурилась подозрительно, но рук не опустила; пальцы хищно, опасно пошевеливались, и Юлию даже дрожь пробрала: а вдруг набросится как кошка?