Причуды любви

И впрямь, сие разбудило бы и мертвую, и любовники подивились, до чего крепкий сон у святых угодниц. От того случая, безо всякого чуда, а лишь в силу благостного свойства, спасительного для супругов, на голове у почтенного мужа стало появляться некое изящное и нежное украшение, которое со временем вырастает в рога, не причиняя носителю их ни малейшего беспокойства.

С того приснопамятного и счастливого дня супруга сенешаля с удовольствием предавалась в полдень отдохновению на французский лад, меж тем как Брюин храпел на сарацинский лад. Но после каждого такого отдохновения Бланш убеждалась все тверже, насколько паж ей милее старых сенешалей, и ночью куталась в покрывала, лишь бы не слышать противного духа, который шел от чортова графа. И так день ото дня, засыпая и просыпаясь после многих вышеназванных отдохновений и многих акафистов, супруга сенешаля однажды почувствовала, как зародилась в ее прекрасном лоне та жизнь, о которой она так долго воздыхала, но отныне она более возлюбила сами усилия, нежели их плоды.

Заметим, что Рене научился бегло читать и не только в книгах, но и в глазах своей прелестной госпожи, ради которой он охотно бросился бы в огонь, если бы она того пожелала. После многих встреч, число коих уже давно перевалило за сто, супруга сенешаля задумалась и забеспокоилась о будущем любимого своего пажа. И вот в одно пасмурное утро, когда они, словно невинные дети, играли в ладошки, Бланш, которая все время проигрывала, сказала:

— Послушай, Рене, я ведь совершаю грех невольный, ибо творю его во сне, а ты совершаешь смертный грех.

— Ах, сударыня, — воскликнул Рене, — куда же господу богу девать всех грешников, ежели это называется грехом.

Бланш расхохоталась и, поцеловав его в лоб, промолвила:

— Молчи, гадкий мальчишка, дело идет о рае, и надобно нам туда попасть обоим, если хочешь вечно быть со мной!

— О, рай мой здесь!

— Перестаньте же, богохульник, вы забыли, что я люблю вас более всего на свете! Разве ты не знаешь, что я ношу ребенка, которого скоро так же трудно будет скрыть, как нос на лице. А что скажет аббат, что скажет мой супруг! Он может казнить тебя, если прогневается. Мой совет таков, мой милый, ступай к мармустьерскому аббату, покайся в твоих грехах и предоставь ему решать, как следует тебе поступить при встрече с моим сенешалем.

— Увы, если я выдам ему тайну нашего счастья, то он наложит запрет на нашу любовь, — сказал хитрый паж.

— Пусть так, твое вечное блаженство мне слишком дорого.

— Итак, вы сами этого хотите, моя милая!

— Да, — ответила она не очень твердым голосом.

— Ну что ж, я пойду, но прошу вас усните еще раз на прощание.

И юная чета принялась усердно творить прощальное славословие, как бы предвидя, и тот, и другая, что любви их суждено кончиться в расцвете своей весны. На следующее утро, более для того, чтоб спасти свою бесценную госпожу, чем для собственного своего спасения, а также дабы доказать ей делом свое послушание, отправился Рене де Жаланж в Мармустьерский монастырь.

Перевод Н. Соколовой

О РАДОСТЯХ И ГОРЕСТЯХ БЕРТЫ, ПОЗНАВШЕЙ ТАЙНЫ ЛЮБВИ

Женщины — приоткрытые сосуды, взрослые жаркие дети.

Моран Поль

Упомянутый выше бакалавр звался Жеан де Саше и приходился двоюродным братом графу де Монморанси, после смерти которого к Жеану и перешли, согласно закону наследования, все земельные владения де Саше; Жеану было двадцать лет от роду, и он пылал всем жаром молодости. Представьте же, как трудно ему пришлось с первого дня пребывания в замке!

Пока старик Эмбер ехал на своем коне по полям, все больше удаляясь от замка, кузины пристроились на вышке дозорной башни, чтобы дольше его видеть, и посылали ему оттуда тысячи прощальных приветов. Когда же облако пыли, поднятое конями, исчезло вдали, они спустились и прошли в залу.

— Что же мы будем делать, прекрасная кузина? — спросила Берта мнимую Сильвию.

— Вы любите музыку? Хотите, сыграем что-нибудь вдвоем или споем какую-нибудь песенку, сложенную в старину менестрелем? Хорошо? Вы согласны? Так пойдемте к моему органу. Сделайте это для меня. Давайте петь!

Взяв Жеана за руку, она повела его к органу, и юный приятель Берты сел за клавиши с чисто женской грацией.

— Ах, милая кузина, — воскликнула Берта, когда, взяв несколько аккордов, бакалавр повернул к ней голову, приглашая ее петь вместе. — Ах, милая кузина, взгляд ваших глаз обладает дивной силой и, не знаю почему, волнует меня до глубины души.

— О кузина, — отвечала коварная Сильвия, — ведь это как раз и погубило меня! Один прекрасный юноша, лорд из заморской страны, сказал мне однажды, что у меня красивые глаза, и стал так страстно их целовать, и поцелуи его показались мне столь сладостными, что я не в силах была противиться…

— Кузина, значит любовь передается через глаза?

— Да, это — кузница, где купидон кует свои стрелы, моя милая Берта, — ответил ее обожатель, меча своими взорами огонь и пламя.

— Давайте петь, кузина!