Приданое для Анжелики

— Нам просто не с кем уже считаться во Франции! — почти выкрикнул Аббат. — У нас даже не контрольный пакет, а все сто процентов акций!

Спартак хмыкнул и вдруг поддержал его:

— Он прав. У нас все сто процентов. Нам не нужно торговать сахаром, чтобы лить пушки. Десять лет подготовки, и Европа станет нашей.

Тогда поднял голову Магомет, молчавший все это время, и спросил:

— Сколько тебе нужно времени, чтобы конвент уже никогда не преподнес нам сюрпризов?

— Два дня, — ответил Аббат. — Дайте мне их, и Робеспьер останется единственным, а он, сами знаете, ручной.

Тальен все-таки попытался провести решение о низложении Робеспьера, но сразу увидел, что голосов не наберет. Тогда он отступил, поставил вопрос об аресте Дюма и не прогадал. Депутаты яро ненавидели главу трибунала.

Но едва решение приняли, встал вопрос и об аресте его подпевалы, командира парижской национальной гвардии Анрио. Когда этот субъект был поставлен вне закона, пришел черед Робеспьера. Без поддержки парижской гвардии положение вождя стало шатким.

Тальен нагнетал напряжение быстро и аккуратно. Едва Робеспьер пытался что-то сказать, его тут же заглушали криками те депутаты, которых он в последней своей речи объявил заговорщиками. Они были в меньшинстве, но на гильотину не желали.

Тальен посмотрел на Робеспьера, сжавшегося, как больной хорек, оценил накал страстей и рискнул.

— Предлагаю передать депутата Максимилиана Робеспьера, тирана и деспота, суду и вынести постановление о его немедленном аресте.

Депутаты загудели, стали перекрикиваться. Кто-кто развязал драку, но голоса уже начали считать. Впервые за последние полгода сторонники вождя оказались в меньшинстве. Тальен подал знак жандармам, дождался, когда Робеспьера возьмут за руки, и двинулся впереди, потрясая протоколом.

— Решением конвента депутат Робеспьер арестован! Посторонитесь!

Телохранители вождя впервые не могли ничего сделать.

После поддержки Спартака и Магомета предложение Аббата стали рассматривать всерьез. Совет быстро разделился на две равные группы: тех, кто мерил успех деньгами, точнее, возможностью вернуть все, что уже вложено во французский проект, и тех, кто смотрел чуть дальше.

— Ты хочешь сделать из Франции монастырь! — кричал Сулла. — Нет, хуже, плантацию для черных!

— А чем плох монастырь? — язвительно возражал Спартак. — Полным самообеспечением? А хорошая плантация вообще автономна, лишь бы черные плодились.

Все понимали, что после поражения восстаний в Польше и Венгрии приостанавливать проект все равно придется. Вариантов было всего два: идти с купцами Европы на компромисс или закрывать страну.

В самый разгар споров Аббату и принесли эту записку. Он вскрыл конверт и поморщился. Агент сообщал, что депутаты только что вынесли постановление об аресте Робеспьера.

Аббат схватил перо и стремительно набросал приказ:

«Робеспьера отбить! Поднять санкюлотов всех секций коммуны! Парижскую гвардию — в ружье!»

Он знал, что речь Робеспьера о заговоре в конвенте вызовет у депутатов неприятие, но мятежа не ждал.

«Не иначе, Кабаррюс поработал», — подумал он.

Число голосов против Робеспьера не должно было перевалить за половину, однако так уж вышло. Это тревожило Аббата, но расклада поменять не могло. Просто на замирение конвента вместо двух дней придется потратить четыре.

Выбирая место для покушения, Адриан обошел все три улочки, прилегающие к зданию конвента, но так и не нашел ничего подходящего. В этот момент жандармы и вывели на улицу вождя.

Робеспьера тащили под руки. Мужчина, идущий впереди, тыкал в лицо его телохранителям какой-то бумагой, и те отступали.

Арестован?!

Спустя пару минут это стало совершенно очевидно. Глаза у Робеспьера были дикие и затравленные. Адриан стремительно перебрал варианты и понял, что на месте вождя, обладающего такими ресурсами, он сам отыскал бы способ выбраться на волю максимум через час.

Адриан решительно двинулся прочь, купил по пути якобинскую газету и проглядел ее. Он остановился, подумал, снова полистал газету и пришел к выводу, что переворот, начатый якобинцами, просто обязан завершиться успехом. Слишком уж большие деньги во все это вложены.

«Значит, из тюрьмы его вытащат, если он вообще туда доедет. Якобинцы снова поднимут коммуну!» — решил молодой человек.

Именно столичные секции формировали батальоны гвардии из санкюлотов, целиком подчиненных якобинцам. Если Робеспьер и появится где-то после освобождения, так это в парижской ратуше, главном гнезде пламенных революционеров. Только там он действительно будет в безопасности.

«Лишь бы успеть!» — подумал Адриан и побежал.

Затем он остановил экипаж, прибыл к ратуше, увидел, что здесь еще ничего не знают, и двинулся напролом.

— Гражданин, — обратился молодой человек к чиновнику, стоящему на входе. — Какой секцией руководит Адриан Матье?

Тот удивился.

— Нет в руководстве никакого Матье.

— Может, он заместитель? — предположил Адриан.