Приданое для Анжелики

— Хуже того, — с напором добавила Терезия. — Судя по газетам, меня ждет еще и посмертная слава дешевой шлюхи. Просто потому, что Робеспьеру и всем этим содомитам никогда не войти в круг мужчин — таких, как мой отец. Это не правосудие, а именно ненависть. Не мужская, Жан-Ламбер.

Тальен покраснел.

— Я не имею к этому отношения.

Терезия пристально посмотрела ему в глаза.

— Значит, у меня есть шанс.

Она знала мужчин и намеренно поставила Жана-Ламбера перед выбором: поступить с ней честно, то есть оправдать, или позволить считать его причастным к содомии. Комиссар был еще слишком молод, чтобы просто переступить через эту условность.

Адриан делал все так, как ему сказали, держал пост и молился. Его шатало, в глазах плыло, а потом наступил момент, когда горячки просто не стало. Заживающая рана еще болела, но его уже не трясло, а глаза и губы разом перестали покрываться гнилостным налетом.

— Теперь можно тертую морковочку, репку. — Священник улыбнулся ему. — И молись, молись, молись.

Адриан сердечно поблагодарил его, обнял и… в тот же день отправился в Париж. Он ехал в том же порезанном, зашитом и кое-как отстиранном от крови васильковом мундире, с теми же бумагами на имя Жана Молле, но республика им не интересовалась.

Все говорили о гильотинировании некогда арестованных депутатов-жирондистов во главе с бывшей первой дамой республики мадам Ролан да о том, что гражданская война вот-вот кончится. Люди за прошедший год сильно от всего этого устали. Париж выглядел опустошенным.

Адриан подъехал к своему дому, не без труда вышел из экипажа и поднялся по лестнице, но швейцара в дверях не обнаружил. Полы были грязны, на стенах пятна. Охая от боли, он взошел на второй этаж, и от сердца отлегло. Отец так и сидел в том же кресле, но уже без вина и дворецкого в качестве вечного партнера по игре в кости. Он читал книгу.

— Здравствуй, папа.

Старый Аристид обернулся, и Адриан отметил, как тот сдал за несколько минувших месяцев.

Они обнялись, и сын сказал главное, что его переполняло:

— Я сделал предложение Анжелике Беро.

Старый Аристид удовлетворенно улыбнулся.

— Наконец-то ты понял, что родители плохого не посоветуют.

— Я ее люблю, папа.

— Ну, это уже не так важно, — отмахнулся отец. — Лучше скажи, как твоя коммерция?

Адриан пожал плечами и присел напротив.

— Я увидел, что грязные деньги все-таки бывают, папа.

Отец насмешливо фыркнул.

— Чушь.

Адриан улыбнулся и вытащил восстановленный по памяти список векселей из Библии Амбруаза Беро.

— Посмотри на это, отец. Что скажешь?

Старый Аристид взял мятый листок, поднес ближе к глазам и тут же помрачнел.

— Ты куда свой нос засунул, дурак? Откуда это у тебя?!

Адриан забрал бумагу, аккуратно сложил ее и сунул в карман.

— Чьи это деньги, отец?

Аристид поджал губы.

— Уж тебя эти векселя точно не касаются.

— Уже касаются, — возразил Адриан. — Меня из-за этих бумаг даже на прусском фронте отыскали. Так ты мне скажешь?

Отец испугался, не без труда взял себя в руки и уставился в пространство перед собой.

— Эти деньги начали выводить с рынков тридцать два года назад. Крупная коммерция: рабы, сахар, табак, ром. Агенты Людовика выискивали их, чтобы конфисковать, даже обещали проценты за донос, но сумели взять самую малость. Тебя-то как угораздило с этим связаться?

— Это не важно, — отрезал Адриан.

— Это как раз и важно! — закричал отец. — Это не те люди, с которыми можно договориться!

— Кто они?

— Забудь.

— Так это грязные деньги, папа?

Отец потупился. Он всю жизнь объяснял сыну, что грязных денег не бывает.

— Это страшные деньги, сынок. Ты думаешь, почему Антуана Лавуазье отправляют на гильотину?

— А его уже отправляют?! — ужаснулся Адриан.

Отец вздохнул.

— Антуан и Жак Польз арестованы. Всю их семью ждет гильотина.

— Но за что?

— Аббат Террэ, их дедушка, отщипнул кусочек от чужого пирога, когда был советником при Людовике. Радовался, что акции Ост-Индской компании на семью оформил, дурак. Теперь, наверное, в гробу переворачивается.

Адриан похолодел.

— Ты хочешь сказать, что Робеспьер?..

Старик презрительно фыркнул.

— У них таких робеспьеров как мелочи в кармане. Ты ведь не думаешь, что всю эту республиканскую махину можно было запустить без денег?

Адриан растерянно пожал плечами. Отец был прав. Без денег все мертво точно так же, как и без крови.

Старик сокрушенно покачал головой.

— Вот теперь я все понял. Это ведь у Анжелики лежит?

Адриан замер, но врать уже не имело смысла.

— Да.

Отец досадливо цокнул языком.

— Амбруаз, царство ему небесное, по молодым летам попал в трудное положение, просил у меня денег, а я не дал. Виноват я перед ним. Вот он, видимо, и вошел в это дело. А теперь пришло время платить по счетам. Поэтому он и попросил меня за дочку, понимал, что его все равно уберут.

Адриан сглотнул и спросил:

— Так у меня и Анжелики есть надежда? Если как-то вернуть…

Отец помрачнел и закрыл лицо руками.

— Нет у вас никакой надежды, — тихо произнес он. — Вы для них ореховые скорлупки, вылетевшие из щипцов.

Адриан не собирался совать голову в щипцы правосудия.

— А если бежать? В Америку! Вложить в какое-то новое дело?..