Приданое для дочери. Всё, что ты узнаешь, когда станешь совсем взрослой…

Даже если ваши отношения начинаются с дружбы, вы все равно однажды прозреете и замахнетесь на нечто большее (при условии, что вы оба свободны). Эту тему я уже затрагивала во второй главе. Мужчины в этом плане более честны, утверждая, что дружбы между женщиной и мужчиной не существует. Многие крепкие пары вырастают из дружбы. Вы хорошо знаете и уважаете друг друга, вы прекрасно ладите и вам интересно вместе. И если это так, будь уверена, – твой друг подумывает о том, что неплохо было бы перевести отношения в другое русло. Это только вопрос времени. Наверняка, и ты так думаешь, хотя и не признаешься себе в этом.

Но иногда все-таки нужно вовремя остановиться. Просто не оставайся на ночь с человеком, если чувствуешь, что вместе вы способны на нечто большее, чем на феерический, но непродолжительный секс.

Когда-то мы с Арсением тоже были просто друзьями. Я не представляла себе вечера без прогулки после студии, где мы вместе писали музыку, домой. Мы неслись вниз, в старый город, и разговаривали о музыкантах, об отношении к жизни, о детстве (оказалось, мы учились в одной школе, и у нас были общие знакомые)… обо всем. Потом останавливались возле моста и долго не могли расстаться. Мне было с ним легко и интересно, он был умным и откровенным собеседником, из-за чего мы постоянно спорили, стараясь прийти к какому-то общему знаменателю. Он будил во мне азарт, и, плюс ко всему, он был невероятно талантлив. Я понимала, что передо мной – гений, которому срочно надо помочь раскрыться. Я тогда не знала, что нравлюсь ему как женщина. За исключением моментов, когда он, нарочито зевая, приглашал меня домой на чашечку чая, у меня не возникало подозрений, что его глаза горят не только потому, что я разделяю его трогательную любовь к «Depeche Mode». Я думала, мы только друзья. Я хотела делать с ним музыку.

Через два месяца нашей увлекательной дружбы мы начали другие отношения. Оглядываясь назад, я понимаю, что по-другому и быть не могло. Мы сутками находились вместе, образовав плодотворный творческий тандем, у нас была общая цель, и у нас все получалось. Возможно, мы бы так и не расстались – очень много у нас общего, включая планы на жизнь, – но так вышло, и это немного другая история. Когда будем ворчливыми стариками, обязательно встретимся и спокойно, без эмоций, попытаемся выяснить, почему так произошло.

После интимных отношений вернуться к дружбе очень сложно. Особенно, если у вас были какие-либо серьезные разногласия. Дружба после близких отношений – большая редкость. Очень жаль, что так происходит, ведь человек не перестает быть тебе интересным. Хотя бывают исключения, и с Арсением мы пытаемся общаться, но чувствуется, что нет той искренности и воодушевления, которые были в начале наших отношений, и все наши попытки поговорить заходят в тупик. Он предпочитает называть это происками мистических сил.

Любовь все расставит по местам

– Почему Вы не хотите сделать меня счастливым?

– Хорошо. Я не смогу жить, если не сделаю этого… Я обещаю: никаких отказов… Никаких сожалений.

Шодерло де Лакло. «Опасные связи»

Мы все настолько похожи, что готовы как чужака изгнать из общества человека, который всего лишь выкрасил волосы в необычный цвет. Физиологически мы клоны друг друга (генетическая информация, заложенная в нас, совпадает на 99 %), и лишь на поверхности имеются неявные различия, например, в форме носа или цвете глаз. Да и эти немногие различия поддаются корректировке при особом желании и зависят от климатических и прочих условий существования.

Несмотря на это, мы умудряемся делать выбор. У нас есть предпочтения. Часто разные партнеры, которые были у нас на протяжении жизни, похожи друг на друга внешне или имеют достаточно выразительное сходство в чертах характера. И если немного подумать и повспоминать, то найдется источник (или несколько источников) этих предпочтений, который, как правило, находится в детстве или в ранней юности. Я нашла такой источник.

Я влюбилась в Джона Малковича с первых же секунд его появления в американской экранизации «Опасных связей». Тогда мне было тринадцать или около того. Ему было около тридцати, в фильме на нем был шитый золотом камзол, припудренный парик, и он смотрел на меня с экрана пронзительным взглядом, характер которого объяснить я не могла, но и оторваться от него тоже. Меня завораживала не столько глубокая и драматичная интрига фильма, сколько поведение главного героя, его неоднозначность, харизма, защитная маска, склеенная из скуки, тщеславия, праздности и страха перед собственными чувствами, которую хотелось сорвать, и вместе тем… наслаждаться игрой… Подобно мадам де Турвель, я ждала победы любви над гордыней и злом, и любовь все-таки блеснула в глазах Вальмона, правда, для этого ему пришлось умереть.