Приданое лохматой обезьяны

– Я по убеждениям противница убийства животных.

Продавщицы впали в восторг.

– Гринпис!

– Вау, вы в тренде!

– Великолепно!

– Модно очень.

– Мадонна носить обувь из кожзама.

– Сейчас принесем коллекцию для тех, кто любит природу.

– Сто семьдесят восемь позиций.

– Рубашки из риса. Как у Стинга.

– Ботинки из парусины. От них Киркоров в восторге.

– Ремни, кошельки из холста.

– Трендовский лук!

Я закрыла глаза и начала про себя считать до ста.

Через два часа, оставив в бутике сумму, на которую рассчитывала безбедно жить полгода, я плюхнулась в свою машину и поставила на заднее сиденье два пакета.

Упаковка покупок оказалась отдельной процедурой. Сначала джемпер и рубашку уложили в разные коробки, потом обрызгали духами, закрыли папиросной бумагой, наклеили сверху цветочек из лоскутков, закрыли крышкой, перевязали ленточкой, положили в пакет, ручки перевязали ленточкой, поставили в матерчатую сумку, ручки перевязали ленточкой, поместили в пластиковый мешок, ручки перевязали ленточкой… Я чуть не умерла, пока девицы отматывали метры шелковых тесемок.

Надеюсь, Юра оценит красоту трендовых шмоток и замечательный лук сезона…

Я вздрогнула. Вилка, успокойся, кошмар миновал. Девушки-продавцы сюда не придут.

В стекло постучали. Я подняла взгляд и испытала желание заползти под торпеду.

Около «букашки» улыбалась Таня:

– Подарок от бутика, – заговорщицки сказала она, – парфюм от лучшего производителя ботинок Чезаре-Чезаре.

Я вздрогнула. Интересно, какой аромат мог придумать обувщик? Лучше не думать об этом. Слава богу, именно в ту минуту, когда Татьяна открыла рот, чтобы рассказать мне о том, в каких муках Чезаре-Чезаре рождал одеколон, зазвонил мой мобильный. Таня успела пискнуть:

– Букет бергамота с нотками ванили и бабушкиного кекса… – Но я уже схватила трубку и крикнула:

– Кто там? Алло! Зоя? Говори, я вся внимание.

Продавщица помахала мне рукой и убежала в магазин.

– Николай Ефимович Усков, – зачастила подруга, – по образованию химик, работал в школе, затем на заводе пластмассовых изделий. В девяносто первом попал в аварию, еле выжил. Ничего особенного, рядовой случай: шел осенью через дорогу в неположенном месте, его сбила машина. Водителя признали невиновным – Усков нарушил правила. После выхода из больницы Николай Ефимович неожиданно стал заниматься пошивом игрушек.

– Странный вираж от химика к плюшевым мишкам, – не удержалась я от комментария.

– Самое начало девяностых, – напомнила подруга, – революция, в стране почти голод, химики-лирики в России без надобности, нужны бизнесмены всех мастей. Расцвет бандитизма и резкий взлет тех, кто попал в гости к удаче. Некоторые нынешние миллиардеры именно тогда заложили фундамент своего богатства. Один, кстати, начинал с торговли резиновыми игрушками, а сейчас меняет яхты, словно носки. Но Николай Ефимович не мог похвастаться особой коммерческой хваткой. Он основал фирму, но не разбогател. К его детищу никаких претензий у налоговиков нет, бумаги в полном ажуре.

– Где Усков нарыл начальный капитал? – не успокаивалась я. – Сомневаюсь, что школьный учитель и сотрудник завода, где делали мыльницы, хорошо зарабатывал.

– Повторяю, – вздохнула Зойка, – девяносто первый год. Смутное время. Никто никого ни о чем не спрашивал. Состояния у людей складывались за неделю и за день исчезали. Где-то он надыбал валюту, рубль тогда не ценился. Украл, ограбил кого, стырил у государства природные ископаемые – до правды не докопаться. По бумагам Николай Ефимович взял кредит на развитие фермерского хозяйства.

– Здорово получилось! – усмехнулась я. – Деньги дали на покупку тракторов, а Усков занялся лохматыми обезьянами.

– Вилка, не ищи порядка в начале девяностых, – вздохнула Зоя. – Банк, который кредитовал Николая Ефимовича, лопнул, возвращать деньги было некому. Но это единственный скользкий момент в биографии Ускова. Дальнейшая его жизнь чиста, аки слеза младенца. Да, кстати, он никогда не попадал в поле зрения правоохранительных органов, исключая день дорожного происшествия, когда очутился в больнице и давал показания о смерти Огневой.

– Кого? – не поняла я.

– Разве я не сказала? – удивилась Зоя. – Николай Ефимович бежал в темноте через дорогу вместе со своей коллегой, Екатериной Огневой. От удара машины женщина скончалась, а Ускову сильно травмировало левую руку, врачи кости по частям собирали.

– Назови его родственников, – потребовала я.

– Никого нет, – отрапортовала Зойка. – Мать давно умерла, женат никогда не был, детей не завел. Всю жизнь обитает в одной и той же квартире на девятой Парковой улице. Зеленый, но сейчас совсем не престижный район. Является счастливым обладателем машины «Жигули» пятой модели. Автомобиль не новый, до него в распоряжении Ускова были колеса все того же завода. Дачи нет, земли в собственности тоже.

– Журнал «Форбс» не поместит милого директора в золотую сотню, – протянула я.

– Ага, – подтвердила Зойка. – Его фабрика не первый год еле-еле сводит концы с концами.

– Никаких двоюродных братьев? – уточнила я. – У его отца-матери имелись близкие родственники?