Приди и помоги. Мстислав Удалой

— Под носом у тя криво! Иди сюда, поправлять будешь! А ты что смотрел, ворона? — крикнул он безучастно сидящему на своем возу Якову и погрозил кулаком. Яков виновато развел руками: не углядел, мол, что поделаешь.

Никита, хотя и не видел никаких огрехов в том, как было наложено сено, послушно подбежал к дяде Мизяю и, сунув руки в сухую колючую мякоть, стал тужиться, якобы выправляя. Мизяй копошился рядом.

— Эй, эй, — опомнился стражник. — Что вам тут — сенной двор? Нечего задерживать, дома поправлять будете. Давай, давай, проезжай!

Дядя Мизяй повел коня в поводу, Никите же велел идти рядом с возом, подпирая его, чтобы не рассыпалось.

На это работник ни единым словом не возразил, видимо и впрямь чувствуя себя виноватым за то, что недоглядел, когда воз накладывали.

Тронулись со скрипом, под обидные замечания стражников. И вскоре уже ехали по улицам Новгорода. Сердце Никиты стучало: он был уже почти дома! Дядя Мизяй хитровато щурился на Никиту и уже не отводил глаз. Посмеивался. Однако шли молча. Пока Никита, распираемый благодарностью, не схватил возницу за рукав:

— Спасибо тебе, дядя Мизяй. Нечем мне заплатить за твою доброту. Кусок хлеба был, да я его еще утром съел. Скажи хоть, где найти тебя. Может, когда-нибудь рассчитаемся.

— Не за что, не за что, — словно успокаивая Никиту, говорил ему дядя Мизяй. — Места ты, чай, на возу немного просидел. И сена на себе самую малость унесешь.

Никита начал было отряхиваться, но махнул рукой. Ему пора было сворачивать.

— Ну что ж, — сказал дядя Мизяй. — Нам теперь налево. Как раз к подворью нашему попадем. Нас, верно, заждались уж там. А тебе, поди, направо нужно? — вдруг спросил он.

Никита смущенно кивнул. Ему точно надо было идти направо, туда, где виднелся одинокий купол Власьевской церкви. Там, недалеко от Власия, находился дом его двоюродного дяди Михаила.

— Ну вот, опять я угадал, — хохотнув, сказал дядя Мизяй. — Прощай, стало быть, работничек! Может, когда и свидимся.

— Прощай, дядя Мизяй. Выручил ты меня.

— Ладно, — сказал Мизяй. И, перед тем как снова забраться на воз, наклонившись к Никите, вполголоса: — А ты все ж не иди открыто, хоронись. Нынче в Новгороде много людей всяких.

Помолчал, помял в руке вожжи и добавил:

— Ну — прощай, Олексич.

После чего уже влез на свое место — степенно, как на престол, и, больше не обращая внимания на Никиту, тронул коня. Поехали.

Никита только поморгал вслед возам. Ай да дяденька Мизяй, вольный горожанин! Все же — непростой народ новгородцы. Наверное, сразу узнал. Сейчас, наверное, едет да посмеивается, довольный своей хитростью. Милый человек.

Когда возы скрылись за ближними домами, Никите стало одиноко и неуютно посередине улицы одному. Он свернул направо и зашагал, внимательно поглядывая по сторонам. Верно сказал возница: всякого народа много в городе. Есть и не такие добрые, как Мизяй.

По своему опыту Никита знал, что праздно идущий человек в бедной одежде легче привлекает к себе внимание, чем когда он занят делом. Несет что-нибудь, например.

Что бы такое понести?

Видно, ничего не поделаешь — придется украсть. Вон то бревнышко, например. Короткое и толстое бревешко, лежащее немного в стороне от основной кучи бревен, судя по их виду, недавно привезенных сюда. И людей вокруг никого.

Решившись, Никита подобрал находку. Обмирая от ожидания окрика и погони, понес. Взвалил на плечо — так и нести удобнее, и лицо вроде прикрываешь. Никита шел, стараясь не перейти на бег — пугливую трусцу. Побежишь — сразу заметят.

Окрика и погони не последовало. Наверно, в Новгороде еще не завелась привычка охранять дрова. Люди же, попадавшиеся Никите по дороге, казалось, и вовсе не замечают его. А что тут замечать — дело обычное, работает человек, трудится.

Так понемногу дошел он до Михайлова подворья. Поначалу даже не узнал знакомого места — дядя Михаил за время, пока Никиты здесь не было, крепко огородил свой дом и ворота новые поставил на двух толстенных столбах.

Крепость, да и только. Присмотревшись, Никита увидел, что не один дядя Михаил огородился — многие богатые дома теперь выглядывали из-за новых оград, белеющих направленными вверх свежезаточенными остриями кольев.

Уверенности у Никиты не было. Жив ли дядя Михаил? Не разделил ли судьбу Олексы Сбыславича? Может, в доме этом теперь кто-нибудь из Мирошкиничевых людей живет? Ишь, как огородились. Всего только и знал Никита, что в Новгороде сел новый князь, Святослав Всеволодович, совсем мальчишка еще, а князя Константина отец забрал к себе во Владимир. Для великого князя Новгород — будто игрушка, которую он то одному сыну подарит, то отнимет и подарит другому. Правда, все же умаслил князь Всеволод новгородцев — позволил им в посадниках своего человека иметь, Твердислава Михалковича. Ну, посадник-то свой, а заправляют всем, конечно, владимирские бояре, что со Святославом приехали. И Мирошкиничи при них, как псы цепные.

Больше ничего Никита не знал. А спросить было не у кого, да и нельзя. Опасно.