Приди ко мне тихо (ЛП)

Свернув его записки, я убрала их обратно в коробку. Я поставила коробку рядом с альбомами, потому что они стали моим сокровищем. И наконец, я погрузилась в беспокойную дремоту, которую называла сном.

Следующим утром, к шести, я отправилась в кафе на утреннюю смену. Было тяжело выбраться из постели, вчерашняя слабость превратилась в сегодняшнюю. Это было безумием, потому что я думала, что станет легче, но становилось только тяжелее и тяжелее.

Оборачивая передник вокруг талии, я напомнила себе, что должна быть сильной. Я принялась за работу. Сегодня суббота, и кафе было переполнено. Я чувствовала себя абсолютно уставшей, измотанной, бегая по кафе, стараясь успевать за заказами, пока мое тело сгибалось от напряжения. Перед глазами, вновь и вновь, мелькали вспышки воспоминаний: парень-блондин, его лицо, а мою кожу, все еще, покалывало от его прикосновений.

Опустив голову, я наполняла чашку кофе на кухне. Как я могла продолжать в том же духе? Его отсутствие так глубоко ранило меня, и от этого было физически больно. Это страдание чертовски сильно потрясло меня.

Позади меня, остановилась Клара, сжав мое плечо, она посмотрела на меня с нескрываемым беспокойством

— Как твои дела, милая?

В первый раз, когда она увидела меня, после отъезда Джареда, она тут же все поняла. Она сказала, что разбитое сердце нельзя ни с чем перепутать, поскольку это было написано на моем лице. Нельзя было это скрыть. Забавно, она предупреждала меня, что уже проходила через это и не хотела бы видеть, как я переживаю то же самое. Но «то же самое» было как раз тем, где я сейчас оказалась.

Прикусив нижнюю губу, я сдвинула брови и заставила себя кивнуть.

— Был тяжелый день, но думаю, я в порядке.

Но я была не в порядке. Далеко не в порядке. Но должна верить, что однажды так и будет.

— Ты же знаешь, что если что-то понадобится, то можешь просто попросить. Поговорить или что-то еще.

Я улыбнулась ей.

— Да, знаю. Спасибо, Клара.

— Эй, мы девчонки должны держаться вместе, верно?

Остальная часть моей смены тянулась тяжело. Я не могла дождаться конца дня.

Наконец, после трех, Карина сказала, что я могу идти домой.

Я побрела к машине и опустилась на водительское сиденье. Я просто сидела, глядя на пустую стену ресторана, возле которой, стояла моя машина, глаза застилали слезы, с которыми я постоянно боролась, как будто они стали неотъемлемой частью меня.

Вытерев глаза, я завела машину и выехала на улицу. Вместо того чтобы направиться домой, я повернула к дому родителей, потому что не могла находиться одна в пустой квартире, не была готова полностью отказаться от воспоминаний о Джареде, живущем в этом месте.

Припарковавшись на подъездной дорожке, я вылезла из машины. Было тихо, и воздух был теплый, хотя палящее лето, наконец, прошло. Сглотнув, я заставила себя идти вперед, задаваясь вопросом, будет ли конечным ударом, перешагнуть через порог дома родителей, потому что я не знала, как дальше жить.

Я была разбитой.

Сломленной.

Но сейчас было важно удержать все кусочки вместе.

Постучав один раз, я толкнула дверь, открывая.

— Мам? — позвала я, просунув голову внутрь.

— Эли? — в этот раз, она не была удивлена. Она звучала почти с облегчением.

Я попятилась, когда мама завернула за угол, направившись мне на встречу. Ей хватило одного взгляда, чтобы ее лицо вытянулось.

— Ох, Эли. — Она поспешила ко мне и, не колеблясь, притянула в объятия.

Ее тепло окутало меня, и я зарылась лицом в ее шею. Моя боль выходила вместе с громким, неудержимым рыданием. Часть меня хотела скрыть это от нее, как скрывала на протяжении долгого времени, но я больше не могла сдерживать это.

— Шшш… — бормотала она, поглаживая по волосам и медленно укачивая. — Шшш.

В ее объятиях, я заплакала еще сильнее.

— Мам, — в этом слове было мучение, которое я чувствовала, просьба, чтобы она наконец-то сказала мне, что все будет в порядке. А она ничего этого не знала, понятия не имела, что я переживала. Но я нуждалась в ней.

— Может, пройдем в гостиную, присядем и поговорим? — предложила она.

Я кивнула и, обняв меня за талию для поддержки, она повела нас к дивану. Мама посадила нас, отказываясь отпускать меня. Она прижала меня ближе, и я свернулась у ее бока. Она держала меня, как делала, когда я была маленькой девочкой. В течение длительного времени, она укачивала меня и позволяла плакать в ее рубашку, шепча слова утешения, обещая, что все будет в порядке. Я просто не знала, как это будет. Я была так напугана. Боялась в одиночестве пройти через это.

— Это из-за Гейба? — наконец, спросила она.

Слезы текли по моему лицу, как будто их выход каким-то образом устранит часть боли. Мой рот открылся, когда признание просочилось на свободу.

— Нет, мам, это никак не связано с Гейбом. — Зажмурив глаза, я чувствовала, как внутри меня что-то вырывается на свободу.

Поглаживая меня по спине, она сочувственно вздохнула.

— Я так и думала.

Мне кажется, что она всегда знала, когда я лгу.

— А папа и Август дома? — спросила я, потому что не думала, что смогла бы справиться в присутствии зрителей.