Приди в мои сны

Игнат перехватил ее руку, поцеловал в худое запястье, сказал:

– Пусть думают, что жалкий. Так даже лучше.

Она молчала, смотрела на свою руку изумленно и недоверчиво, словно он заклеймил ее поцелуем, а потом улыбнулась светло и радостно:

– Как я рада, что ты вернулся!

– Я давно вернулся.

Но они оба понимали, о каком возвращении идет речь. Вот только Игнат знал и еще кое-что: вернулся он совсем другим человеком. Если вообще человеком…

Вечером пришел с охоты Кайсы, глянул на Игната, молча кивнул и вышел из избушки, разделывать принесенную добычу. Игнат был благодарен ему за эту немногословность. Перед Кайсы можно было не прятать свою темную суть, потому что тому не было никакого дела до чужой черноты.

Август появился, когда начало смеркаться. Выглядел он смертельно уставшим, будто не спал сутками напролет. Первым делом бросился к Евдокии, разглядывал ее, ощупывал, расспрашивал, хорошо ли она себя чувствует, как ее сердце. А Евдокия смущалась и из-за этого смущения злилась, отмахивалась от заботы Августа, а потом не выдержала:

– Довольно, Август! Мой руки и садись к столу. У Игната есть к тебе разговор.

– Разговор? – Берг оглянулся, посмотрел испуганно и как-то жалко, а потом вдруг решительно сказал: – Конечно! Давай поговорим! Я ведь даже не поблагодарил тебя за то, что ты для Дуни… для нас обоих сделал.

– Вот сейчас и отблагодарите, мастер Берг. – Игнат уселся за стол напротив Августа, и тот в ответ лишь тяжело вздохнул.

Ужинали вчетвером, ели неспешно, в тишине.

– Ну? – вдруг сказал Кайсы, вытирая рукавом усы и бороду. Евдокия на этот его жест болезненно поморщилась, но промолчала. – Что удумал, Игнат? Вижу ведь, изменился, живее стал. Значит, со скорбью покончено?

Не покончено. Пока жива в нем память, пока чувствует он ласточкино присутствие в своих снах, не уйдет скорбь. А вот на что направить ярость, он знает. Только без помощи никак не обойтись.

– Я хочу попасть на остров, – сказал Федор, глядя прямо в блеклые глаза Августа.

– На остров? – Тот растерялся, но быстро взял себя в руки. – Не знаю, зачем тебе. Его охраняют люди Злотникова, но если хочешь, можем сплавать туда ночью. Попробовать, – добавил нерешительно.

– Я не о том. – Игнат покачал головой. – Мне нужен доступ на остров постоянно, в любое время дня и ночи.

– Это невозможно! – Август замотал головой, а Кайсы заинтересованно приподнял бровь.

– Возможно. Вам-то, мастер Берг, путь на остров открыт.

– Открыт. Я же архитектор. Мне нужно видеть все своими глазами, контролировать строителей.

– И помощник вам требуется, – сказал Игнат многозначительно. – Рабочий, чтобы таскать за вами разные инструменты и чертежи, убогий калека, которого вы взяли из жалости.

– Я не понимаю… – Август растерянно оглядел сидящих за столом.

– Мне нужно подобраться к Злотникову как можно ближе, а ближе всех к нему вы, мастер Берг.

– Хорошо придумал, – кивнул Кайсы одобрительно. – Народу сейчас в Чернокаменск понаехало много. На заводе, на шахтах рабочие руки нужны постоянно. Да и про стройку эту разговоры по всему Уралу уже идут, привлекают в город всякую шушеру. Так что чужаков в округе нынче стало много, затеряться среди них будет легко.

– А на острове? – спросила Евдокия веско. – Как он затеряется на острове?

– Ему и не нужно. Изменился он до неузнаваемости. Ты это и сама признаешь. Так чего ему бояться? Что Злотников признает в нем кровного врага? Так не признает.

– Ты его не знаешь. – Евдокия покачала головой. – У него чутье звериное на опасность.

– Может, и так, да только опасность теперь вокруг. Есть враги настоящие, а не мнимые. Слышал, с Глебом Сухоруковым он поссорился, должок карточный не захотел отдавать. А карточный долг – это святое, да и Сухоруков, говорят, человек злопамятный и лютый, из той же сволочной породы, что и сам Злотников. А еще эта тяжба его за Синестрельский рудник, который они с купцом Самохиным второй год поделить не могут. Сам-то Самохин, может, фигура и невидная, так… пешка. Да вот только дочка у него, говорят, красавица писаная. И к дочке этой посватался один из Демидовых. А Демидовы на Урале – это сила, не мне вам о том рассказывать. Так что хватает у Злотникова своих забот, не станет он присматриваться ко всяким там каликам.

– Кайсы! – зашипела Евдокия осуждающе. Наверное, обиделась, что Игната обозвали каликой. Зря, ему совсем не обидно.

– И это хорошо, что он так выглядит. – Отец Айви на Евдокию даже не глянул. – Люди так устроены, что убогих предпочитают не замечать, смотрят, а ничего толком не видят, кроме ущербности. Тебе, парень, это только на руку. – Он посмотрел на Игната. – Если сам на рожон не полезешь, никто тебя не признает: ни Злотников, ни мать родная.

– Мать бы признала, – заметила Евдокия уверенно. – Материнское сердце не обманешь.

– А сердце врага можно обмануть. Сначала обмануть, а потом и вырвать с мясом, – отрезал Кайсы.

– Ну, допустим, – заговорил молчавший все это время Август, – допустим, у нас все получится, проведу я тебя на остров, а зачем?