Приди в мои сны

– И… – Август дышал открытым ртом, как выброшенная на сушу рыба, – и что нам с этим делать? Зачем это здесь?

– Не знаю еще. – По браслету побежала мелкая дрожь, а в мозг будто бы кто-то вворачивал острый бур. Вот так, через почти невыносимую боль, он теперь ощущал зов. Было ли тому виной оживающее перед полнолунием серебряное сердце?..

– Игнат, с тобой все в порядке? – Лба коснулась ладонь Августа, а он и не заметил, когда закрыл глаза.

– Надо идти.

Да, надо идти. И как можно дальше от этого пульсирующего, живущего нездешней жизнью куска металла. Или куска плоти…

– Пойдем, раз надо.

Август взял его за руку, потянул вслед за собой, как слепого. А он и в самом деле почти ослеп от боли. Он и забыл, что может быть так больно. Оказавшись на поверхности в подвале восточной башни, Игнат упал на грязный пол.

– Дурная это была затея. – Август сел рядом.

– Пустое, мастер Берг. – Он попытался сесть, и у него получилось. В самом деле отпускало, невидимый бур в его голове замедлил свое вращение, а если повезет, то скоро и вовсе остановится. А вот время не остановится, и дел у них с Августом еще очень много.

В тайный ход в стене замка Берг опять вошел первым, по-хозяйски. Игнат давно уже заметил, что ни рукотворных подземелий, ни темных переходов Август не боялся, считал своей вотчиной и гордился ими почти так же сильно, как башней.

Потайную дверь они решили установить в небольшой комнатке рядом с будущим кабинетом Злотникова. Чем со временем станет это комната, они не знали, но располагалась она в укромном, не привлекающем внимание месте. Строители сюда не заглядывали, и была надежда, что небольшой пролом в стене, замаскированный строительным мусором, никто не заметит.

Вход решили делать небольшим. Войти в него Игнат мог, лишь согнувшись в три погибели, но большего им и не требовалось. Работали молча и слаженно, лишь при слабом пламени свечи. Поворотный механизм Игнат сконструировал такой, чтобы не пришлось использовать молоток, все части отладил и подогнал заранее, еще до установки. Наверное, поэтому они с Августом управились быстро, еще задолго до рассвета.

– Уснули, – сказал Август, выглядывая в окно.

Наверное, он был прав. Потому что в сторожке больше не горел свет. Его заменяло ровное, перламутровое сияние почти полной луны. В сиянии этом остров казался отлитым из серебра.

– Подземным ходом не пойдем, выйдем из дому. У меня есть ключ от входной двери. – Август брякнул внушительной связкой. – Не надо тебе сегодня под землю, к этой… штуке.

Хотел бы Игнат возразить, да не нашел в себе сил. От одной только мысли, что придется снова спуститься под землю, бур в голове начинал вращаться.

– Мы тихонечко, там же нет никого, – уговаривал Август.

Мог бы и не уговаривать, Игнат и так уже был согласен.

– Скажи, ты тоже это чувствуешь? Или я схожу с ума? – спросил Август шепотом.

– Что?

– Дрожь. Вот иди сюда, положи ладонь на подоконник.

Игнат уперся руками в теплый камень, замер, прислушиваясь. Август был прав, стены дома едва заметно вибрировали. Только была это не вибрация, а отголоски биения серебряного сердца. Мертвое сердце жило своей нездешней жизнью, и по трещинкам в кладке, по швам эта жизнь наполняла дом, делала его особенным, не живым, но уже и не мертвым.

– Я словно в брюхе у гигантского дракона. – Август ласково погладил каменную стену. – И я не боюсь, потому что это мой дракон. Я сам его создал. Вот этими руками. – Лунный свет лег на его ладони, окрасил серебром, будто соглашаясь со сказанным.

Из дома выходили со всеми возможными предосторожностями, через черный ход. Решили добираться до спрятанной в камнях лодки и уже в ней дожидаться рассвета. До лодки дошли без приключений, и умаявшийся Август почти сразу же уснул. Приближающееся полнолуние на него, похоже, и в самом деле не действовало, но Игнат все равно его связал. На всякий случай.

Самому ему на месте не сиделось. Теперь болела не голова, болело сердце. Или это была душа, в сердце спрятанная? Игнат встал, отошел от лодки. Он не собирался уходить далеко, не собирался оставлять Августа одного, да еще и связанным. Ему просто нужно было пройтись, чтобы унять гложущую сердце боль. Попытаться унять…

Игнат шел, ни о чем не думая, не глядя по сторонам, пока не вышел к Змеиной Голове, тому самому камню, на котором любила сидеть Айви.

…Она и сейчас там была. Тонкая, как былинка, с серебряными волосами, заплетенными в косу, она стояла на самом краю, над черной озерной бездной, но смотрела не вниз, а вверх, на белый диск луны.

– Айви! – Он бежал и кричал одновременно, спотыкался и падал, расшибаясь об острые камни, пятная их своей кровью, принося острову жертву за такой бесценный дар. – Айви, я здесь!

А она стояла спиной к нему, холодная и бесчувственная к его мольбам. Нет, она просто его не видела! В том жутком месте, в котором она оказалась, не было света, который мог бы указать ей путь. Звуков там тоже не было. Там не было ничего, кроме темноты. Но если ему удастся ее обнять, поделиться своим теплом и своей жизнью, все изменится. Вместе они найдут дорогу.