Придон

– У меня своя война. Внутри меня. Чуется мне, все там истребят друг друга… А последняя кишка сама повесится. На ребрах.

Вяземайт сказал сочувствующе:

– Придон, ты страдаешь. Но я мог бы тебе помочь.

Губы Придона раздвинулись в грустной усмешке:

– Можешь? Так почему не сделал до сих пор?

Вяземайт медленно и в задумчивости резал мясо на тончайшие ломтики, но жевать перестал, глаза смотрели сквозь столешницу.

– Это было не просто, Придон. Я давно разослал гонцов во все страны… Сегодня прибыл последний, привез смолу из гнезда птицы Феникс. Мне только ее недоставало, чтобы изготовить целебный… если можно так назвать, напиток. Нет-нет, это не в моей власти добыть тебе любимую женщину! Но теперь в моей власти заставить ее забыть.

Придон ответил горячо, не задумываясь:

– Сделай это. Сделай! Мне как будто ведро горящих… и несгорающих углей высыпали в грудь. Я уже криком кричу от этой муки. Сделай сейчас же!

Вяземайт сказал сочувствующе:

– Сейчас не могу… этим травам нужна полночь, чтобы звезды… Словом, к утру подготовлю все. Если не передумаешь.

Придон выкрикнул:

– Я? Который ничего, кроме боли, не получил?

– Приходи утром, – сказал Вяземайт коротко. – Клянусь, после глотка этого напитка ты навсегда забудешь Итанию.

Глава 6

Сердце стучало часто, истончившиеся ребра жалко задевали друг о друга в неплотном мешке из кожи. Жадное нетерпение жгло внутренности, он не знал, куда себя деть, Вяземайт пошел готовить травы, но солнце едва-едва перевалило на западную сторону. День жаркий, несмотря на апрель, дождаться бы ночи, и тогда могучая рука волхва снимет это проклятие, это наваждение, эту муку, из-за которой он беззвучно кричит все время, из-за которой тают кости, как уже стаяло мясо, растаяли жилы, а кожа истончилась, как паутина.

Он оседлал коня, отъехал в низину и рухнул в траву. От земли шли пряные ароматы, воздух влажный, в нем запах подземных вод. Здесь дождаться ночи, а утром спасение, свобода, освобождение…

Бездумно лежал в траве, незрячие глаза рассматривали небо. Там в синеве облака, но все равно это ее лицо, ее глаза, слышен даже ее смех, ее чарующий голос, веселый и беспечный, а потом вдруг – плач, крик, мольба… Так почудилось ли ему, или она в самом деле закричала ему: вернись, возьми мое сердце?.. Нет, почудилось, не могла такое сказать, она – куявская принцесса.

Послышался конский топот, пахнуло потом, рядом загарцевало нечто коричневое. На грудь и руки полетели комья сырой земли, он ощутил пряный и чистый запах корней травы.

– Придон, – раздался сверху нетерпеливый голос. – Придон, очнись! Тебя хочет видеть Скилл.

– Да? – спросил Придон вяло.

Он собрался с силами, мутное пятно кое-как собралось в трех конных всадников. Двое соскочили, Придон ощутил их крепкие горячие руки. Его подняли, он дал себя отвести к своему коню и усадить в седло. Повод его коня ухватил третий, так и понеслись лихим галопом: двое мчались по бокам Придона, готовые подхватить его в любой момент, если вздумает свалиться.

Вечернее солнце било им в спину, и оттого особенно страшно и грозно заблистали навстречу дома Арсы, стольного града Артании. Особенно сверкал под золотыми лучами великолепный дворец тцаров, из белого камня, окруженный деревьями, а вокруг него, на почтительном отдалении, дворцы знатнейших семей Артании, глав племен и родов.

Широко распахнутые ворота привычно налетели, как порыв ветра, и кони, не сбавляя скачки, прогрохотали копытами по уложенной камнями земле: вокруг дворца тцаров широкая площадь, по мраморным ступеням навстречу сбежали проворные слуги.

И, обгоняя всех, выметнулась легкая, почти прозрачная фигурка, слетела по ступеням, не касаясь ногами, черная коса с голубой лентой вытянулась стрелой.

– Блестка, – выдохнул Придон обреченно. – Ну зачем…

Он едва успел слезть, сам, без посторонней помощи, как она бросилась на шею, но не подпрыгнула и не повисла, как делала раньше, Придон ощутил болезненный укол, все знают о его слабости, все жалеют, как уродца.

Ее горячие губы жадно нацеловывали его глаза, щеки, ухватила крепче и пригнула голову, чтобы чмокнуть в лоб, и, не выпуская, спросила со слезами в голосе:

– Почему? Придон, почему?

Он сказал осипшим голосом:

– Не хочу, чтобы видела таким.

– Но это я, – воскликнула она, – это я!.. Мне можно любым. Я не Ютлан, который смотрит на вас обоих как на героев. Я на вас только как на братьев, которым бывает плохо… И не только тебе, но и Скиллу, я же вижу!

Он поцеловал ее, отстранил, передавая в руки приехавших с ним воинов, и снова без чужой помощи, даже без поддержки поднялся со всеми на второй этаж. Старший сопровождающий распахнул дверь в покои Скилла, все трое остались в коридоре, а Придон перешагнул порог, дверь за спиной закрылась с глухим плотным звуком.

Скилл стоял у окна, повернулся резко. Придон увидел бешенство на лице брата, но, когда тот быстро шагнул к нему, лицо стало прежним, а в глазах снова засветились любовь и сочувствие.

– Что ты с собой делаешь? – сказал он с упреком. – На тебе лица нет, а сам – кожа да кости!.. Придон, ты хоть знаешь, что делается твоим именем?