Придорожная трава

Безымень целовал ее, а Илья чувствовал на губах тонкий лен сарафана-савана, а под ним - холод голубоватой кожи. И Мара оживала в такт дрожащей музыке, оплетала мужское тело своим, прижималась к нему все сильней. И вибрация ее тела передавалась земле, и дрожь его рук сливалась с ее трепетом, и Илья чувствовал, что тоже дрожит, как в ознобе. Больше он ничего не видел - причудливые движения двух тел, сливавшихся в странном танце, будто соединились с ним. Если бы его спросили, он бы сказал, что вошел с ними в резонанс. Как одна струна заставляет петь другую, до этого неподвижную. И чувствовал он при этом ветер, силу собственных рук, ликование и ревность одновременно.

Он очнулся от того, что кто-то похлопал его по плечу тяжелой рукой. Безымень и Мара удалились с места всеобщего обозрения, на поляне снова стало шумно и весело.

- Эй, это любовь мертвого к мертвому. Не стоит примеривать это на себя, - сказал ему леший.

- Не мертвое, - Илья огляделся по сторонам и неожиданно обнаружил «птаху» у себя на коленях, - неживущее.

- Люби лучше меня, я живущая, - «птаха» потерлась щекой о его плечо.

Илья хмыкнул, прижал ее к себе, допил все, что оставалось в его экзотическом бокале, и отбросил его в сторону, чтобы освободить вторую руку.

- Неживущее… - задумчиво произнес леший. - Хорошо сказал. Я вот тоже хочу рассказать тебе историю…

Голоса на поляне стихли, и леший поднялся во весь свой огромный рост, сжимая в руке лилию, как будто собирался сказать тост. Он хрипло прокашлялся, прочищая горло, и начал говорить неторопливо, громко и воодушевленно:

- Мы, жители нижнего мира, или, как ты назвал нас, «неживущие», когда-то были беспечны и беспечальны. Некогда, очень давно, жили мы бок о бок с людьми, и боги спускались к нам тогда, когда хотели. Гармония, Правда и Справедливость правили миром. А потом пришел ледник, самый последний, самый холодный и высокий. Он запер нас под землей на сотню тысяч лет, и мы провели их, как в могиле. Мы никогда не станем столь же светлыми и веселыми, как когда-то. Там, под землей, нас коснулся холод ледника, выстудил наши души, повязал нас со смертью и мраком. Ледник прогнал богов наверх, а людей вышвырнул с этой земли на восток.

Они вернулись, едва растаял лед, - изувеченные голодом и морозом, сломанные бесконечными странствиями, одичавшие и забывшие свое место в этом мире. Но они вернулись. И вместо теплых густых рощ, чистых озер и высоких мягких трав люди нашли здесь мертвые непроходимые топи. И тщетно они звали богов, стоя в ледяной воде под ледяным ветром, - боги не слышали их. Напрасно они уговаривали вернуться неживущих - мы не могли выйти им навстречу.

Маленький островок, пядь твердой земли, один на много дней пути, разыскали люди и назвали его местом силы. Силы, которая не позволила леднику раздавить его и втоптать в болото. Они сложили на нем каменный очаг - не так-то легко было его разжечь, сырость животворна для теплых краев и губительна для холодных. Сила земли, сила огня и сила людей толкнула это место к жизни. Прошло много лет, прежде чем мы, неживущие, смогли выбраться на землю.

Да, мы стали другими - могильным холодом веет от нас до сих пор. Но люди простили нас и приняли такими, какие мы есть, - они были одиноки так же, как и мы. Рука об руку, смертные и неживущие, мы хранили очаг, сила которого собирала болотную воду в ручьи и реки, обнажая твердую землю, крепила ее соснами, засеивала лесами и заселяла зверьем.

И когда пришло время позвать богов, недалеко от очага, в солнечном лесу люди воздвигли Каменный лик. И боги услышали их зов.

Леший замолчал и оглядел поляну, как будто искал поддержки у слушателей, а потом с вызовом продолжил:

- Я выпью за людей! За тех, кто освободил нас. За тех, кто вдохнул жизнь в Каменный лик.

По поляне прошел ропот, похоже, не все были согласны пить за людей.

- Люди изменились с тех пор! - выкрикнул кто-то, и Илье показалось, что это Безымень. Но он мог и ошибиться.

- Да, люди изменились, - кивнул леший, - но разве не человек сидит сейчас рядом с нами? Разве не человека Долина выбрала своим стражем? Скажи им, хозяин, стоят ли люди того, чтобы я пил за них?

Илья смешался - он не ожидал, что его о чем-нибудь спросят.

- Хм… человек - это звучит гордо, - пробормотал он себе под нос. - Я не знаю. Люди разные - хорошие и плохие. Но и вы, я так понял, тоже существа неоднозначные. Я бы выпил за то, чтобы мы снова стали добрыми соседями…

Леший рассмеялся хриплым, кашляющим смехом и хлопнул Илью по плечу:

- Что ж, пусть будет так. За доброе соседство.

На этот раз поляна поддержала его - похоже, всем надоело слушать пространные речи, им хотелось чего-нибудь повеселей. И, наверное, Илья был с ними согласен.