Придорожная закусочная, или Они все так делают: Комедия

Первый мужчина. Подождите, пока я уже не смогу удерживать свои выделения, хотя я выступаю всего лишь в региональной лиге.

Вторая женщина. А у меня есть фото и видео. И специальное гнездо для них.

Первый мужчина. Ну-ка покажите, как вы выглядите на фотографиях. Посмотрим, соответствуют ли они реальности.

Вся четверка, сдвинув головы, разглядывает фотографии, время от времени поднимая диапозитивы к свету. Мужчина-грудничок уже облачился и ощупывает себя под ползунками, словно любитель оздоровительного бега. Они шепотом обмениваются фразами, потом встают и все вместе выходят.

Официант. Вы слышали? Видели, как славно они проводят свободное время? А ваши жены неделями не могут забыть, что переплатили парикмахеру, не так ли?

Герберт. Вы считаете, плоть должна вставать каждый день?

Курт. Вы считаете, что в чужом теле можно чувствовать себя по-божески? Что можно толкнуть дверь и войти в комнату, куда вход запрещен? И тело будет чувствовать себя лучше, чем в прошлый раз? Или ничего не будет чувствовать, потому что устало?

Официант. Не теряйте зря время! Ваши суперлегкие рейтузы, в которых вы влезаете на велосипед, скоро начнут сваливаться с вас, как старая штукатурка! То же самое произойдет и с вашими физиономиями. А эластичная пустота между ног ваших жен! Исчезнет, как не было! Всего-то двести шиллингов плюс бутылка вина или шампанского, и вы будто родитесь заново. Наша парковка очень скоро предоставит вам новые связи. Отдайте печальный долг памяти вашего автомобиля, но долго не задерживайтесь.

Курт. Что вы имеете в виду под памятью?

Официант. Узнаете, когда выйдете наружу.

Герберт. Попробуем. Но мы боимся, что с профи не захотят иметь дела.

Курт. Нам не нужны эксперименты с нашим вентилем. Они могут закончиться плачевно. Не лучше ли сначала проверить здесь, получится ли у нас что-нибудь там?

Официант. Это истинный дух, из которого вышли многие значительные фигуры прошлого. А сейчас освежитесь и подкрепитесь, господа! Симпатия — это всё! Ее не заменить банальной анальной игрой, запомните это!

Он быстрыми движениями вываливает на стол еду, поливает ее тугой желтой струей и уходит. Курт и Герберт склоняются над столиком и принимаются есть.

Курт. Но мы же приобрели проездной билет!

Герберт. Твоя узкоколейка ведет тебя прямо к женщине, и она вдруг возникает еще до того, как поднялся твой сигнал. Но мы-то к этому не привыкли! Она молчит, как рыба, и только потом, как это всегда бывает с женщинами, начинает рассказывать о своих увлечениях, которые полностью совпадают с твоими! Спорт. Культура. Искусство. Но ее половой орган никак не хочет заводиться. Отбушевал. Иссяк. Фиаско.

Герберт. Это мне знакомо. На моем фитиле еще скворчит жир, а она вдруг произносит мое имя. Говорит, что влюбилась в меня еще два дня тому назад, но мне об этом не сказала.

Курт. Просто женщины делают только то, что требуется именно им.

Герберт. И считают, что это для них главное. Потому что оттуда, из них, выходят люди.

Курт. Да, природе надо много влаги.

Некто проходит мимо и незаметно уносит оставшийся багаж. На него не обращают внимания.

Курт. Я проделываю это уже много лет. Изольда всякий раз входит в сумрачную деревню, о которой она целый час рассказывала накануне. Отпирается дверь, но Изольда, прислонившись к стене, застывает на месте. Отказывается принимать мое ружьецо. Неприятное чувство. Такое, будто официанта вдруг вырвало тебе на стол.

Герберт. А как они набрасываются на тебя в темноте! По крайней мере, о наших масштабах можно судить по нашим автомобилям.

Курт. Да, автомобиль — вот истинное мерило. Сразу видно, чего мы стоим. (Вскакивает, выглядывает наружу, снова садится за стол.)

Герберт. Да, он у нас действительно большой. Все еще стоит на месте?

Курт. Стоит. Или, к примеру, возьмем день стирки. Она не позволяет домработнице стирать мое белье, стирает сама. В доказательство своей любви. Но я все время слышу, как она спрашивает, какая вещь белая, а какая цветная. Не может разобраться сама, требуется руководство по применению. Зато она уверена, что знает меня, как свои пять пальцев.

Герберт. А когда мы оказываемся в сумрачной тишине наших чувств, вдруг обнаруживается, что они могут громко кричать.

Курт. Как-то раз в гостиничном номере одна женщина сказала мне по-английски, что это наверняка я нарушил своими криками тишину ночи.