Придорожник

Над ним – дёргается Небо. Над ним – изгибается, колышется, взрывается и ревёт Небо. Ревёт, бушует Свет. Свет… Свет и Цвет. Краски. Свето-краски!

Зелёные, розовые, красные, оранжевые, голубые. Фиолетовые, оранжевые. Оранжевые, как абрикос – на исчерна-синем холоде ночи. Оранжевые. ОРАНЖЕ…

– Потушите Небо! – выскакивает в снег и кричит человек. Человечек – под колышущимся, раскалённым морозом небом. – По-отушите небо… Потуши…туши…

… Ушёл, наверное, последний трамвай?

Посмотри: под ногами теплятся каштаны. Влажные каштаны, за коричневым их глянцем – сочувствие, там жизнь – за глянцево-влажной коричневой кожей.

Ты набираешь пригоршни каштанов. Матово-влажных. Жаждущих тепла и земли. Жаждущих своего слияния, возвращения в её, Земли, лоно.

И ты просыпаешься ночью, и тянешься к их сочувственному теплу… Ты уверена, что можно вобрать в себя это тепло – и ничем не отвечать?

К утру каштаны засыхают. Чего, кажется, недоставало им? – Немногого, как и нам: разделённости их одиночества. Земли. Слияния…

Ещё ползает белая ночь. Уже взвизгнули трамваи.

– Потуши… ПО-ТУ-ШШШИ-ТЕ-НЕ-БО!..

Дороги

Мне дважды повезло. Мне просто удивительно повезло. Я приехал в этот город. Сумел приехать, не мог не приехать. А это было трудно сделать – приехать. Трудно и – необходимо. Необходимо, пусть и трудно. Необходимое – всегда трудно.

Но я приехал. Я не мог не приехать.

Впрочем, не приехал – прилетел, хоть это и ничего не меняет. Я прилетел и вошёл в телефонную будку.

– Не могу ли я услы…

– Ох, это ведь ты… опять – ты! Ну конечно же – ты… Так можно ведь заикой стать – не ждала…

Ну конечно же – я. Приехал, прилетел. Примчался. Заявился, да? Да. Да-да. Прилетел в эту будку. Телефонную. Теперь все будки – мои.

Ты только говори. Всё, что угодно – говори. Молча – говори.

Да. Да-да-да… Чего я хочу? Действительно, чего я хочу…

Я хочу совсем немногого.

Совсем необходимого. Хочу так много. Счастья увиде… «Алло! Алло… Ал…»

Гудки.

Короткие.

Короткие. Как – свидание. Как – жизнь.

Возвращение

«Девушка, которая с первым лучом солнца положит на могилу Бируте цветок, найдёт его вечером в руках суженого…»

(…в Паланге)

Осень осыпала золотом землю, но хризантемы на клумбе за соседской оградой ещё белели среди пожухлой травы. Последний Дар золотой Осени.

«АЛЛО, ты сейчас выйдешь, и мы поедем… мы уедем… совсем уедем!»

– Но…ты?! Здравствуй, для начала! Откуда…

«Конечно – здравствуй. ЗДРАВСТВУЙ! Я жду тебя, и она ждёт – Бируте. Ты ведь не забыла её?»

– Забыла-а?! Ты…

…Весталке нельзя любить. Только для Бога горит твой костёр. Ты забылась, Бируте? Ты не можешь – не должна – смотреть в глаза смертному. Даже – князю. Твоему – Князю. А ты – Любишь!

Бойся, Бируте, страшна месть за Твою любовь. Не Бога месть, нет – что Богу до маленькой весталки, закланной людьми Ему в невесты. Закланной людьми, чтобы откупиться за свои грехи. Страшна месть оскорблённого шептания, обиженной надежды на спасение. Чувствуешь, какие взгляды змеятся по твоим плечам?..

Оглянись: слабеет огонь, который тебя обрекли поддерживать. Вернись – и опустятся руки, уже поднимающие камни в пыли собственных маленьких страстей. Вернись… забудь Князя и заглуши биение своего сердца, успокой дыхание, так вызывающе обостряющее грудь. Вернись, забудь – тебе, как прежде, будет сытно и покойно – бесстрастно и ровнохладно. Вернись – это просвистел первый камень… его скоро назовут Громом, этот камень. Так удобно – взвалить на богов и гром от них… Они похоронят твою любовь… чтобы потом… позже… много позже петь о тебе, Весталка, грустные песни…

Шумит в соснах прибой. Что-то шепчут ветру дюны. Тает под луною выплеснутый морем янтарь…

«Послушай, зачем ты встаёшь так рано? Где нашла ты цветок такой поздней осенью? Вернись: ты заклана, по плечам твоим уже змеятся взгляды оскоплённых кастрюль. Вернись – тянутся руки за камнем, обёрнутым в сплетню…

– Алло, я ведь могу… могу поднять этот цветок!..

Тает поднятый тобою янтарь.

Почём нынче тот пуд соли? Повесть в рассказах

– А море ещё солоней, чем я думал…

1

«Обнаружили баркас белого цвета,

Без хода, с самодельным парусом».

(Из радиограммы с борта поискового самолёта)

… – Страшно мне, Дима, никогда я, видно не привыкну. Возвращайся быстрей… вернёшься – может, уедем отсюда. Уедем? Ты механик, везде работу найдёшь…

Они стояли у самой воды, по щиколотку в ползущем, прогретом с утра песке. Невдалеке, у хлипкого дощатого причала покачивался баркас. Солнце отражалось в его недавно крашеных бортах. На баркасе всё было готово к отходу. Бригадир, возившийся на борту, разогнул спину и махнул рукой.

– Пошли, Дмитрий! Прособирались, последние нынче отваливаем.

– Не верю я ему, морю этому…

Проходов провел рукой по щеке жены, успокаивая.