Василию Евсеевичу стало обидно за себя:
– Ты даже не ревнуешь, отпуская меня на юг в такое время?
– Да кому же ты нужен? На себя посмотри! – усмехнулась жена, продолжая слушать погоду в Туркмении.
Об этой фразе, оброненной женой между дождями в Нечерноземье и жарой в Средней Азии, Василий Евсеевич не на шутку задумался, сидя за столиком в вагоне-ресторане и глядя на грустно-закатные пейзажи начинающегося юга. Да, он ничего не добился в этой жизни. Из наград у него был лишь студенческий значок ГТО. Раз в три месяца он получал прибавку к зарплате – десять рублей за выслугу лет на одном месте. Девятый год он стоит в очереди на новую квартиру. Но главное, он не умел делать ничего такого, что бы не умели делать другие. А значит, был абсолютно заменим. Польза от него обществу могла быть только в том случае, если бы его показывали детям как экспонат и говорили: «Вот таким быть нельзя, дети. Надо сызмальства развивать в себе хоть какие-нибудь способности». Действительно, жена права. Кому он нужен такой?
И всё-таки нужен! Василий Евсеевич знал это. И знал кому! Это была его приятная тайна, которая появилась у него в прошлом году. О которой не знал никто. Кроме… От воспоминания о тайне глаза его потеплели. Радость разлилась в душе. Вот эта солнечная радость, которая часто охватывала Василия Евсеевича с детства от какой-нибудь мелочи, наверно, и не дала ему возможности развиться в жизни.
Его друзья не умели радоваться плывущим над кипарисами облакам, политым закатным фиолетом; прибавке к зарплате на десять рублей и купленной на эту прибавку серии марок, погашенной в космосе. Его друзья никогда не довольствовались настоящим. Их всегда звало будущее. А настоящее радовало лишь в воспоминаниях, когда становилось прошлым. За неумение радоваться настоящему Василию Евсеевичу было жалко своих друзей. Они напоминали ему идущих в высокую гору путников с тяжёлыми рюкзаками собственного положения. Им даже некогда взглянуть на открывающиеся перед ними красоты! И они идут на вершину, где ничего нет, кроме сильно разреженного воздуха и такого сладостно-манящего слова – «вершина»!
Василий Евсеевич взглянул в окно и засмеялся. К пальме была привязана корова! Он так резко вскочил от радости из-за столика, что толкнул официантку, несущую ему бефстроганов, который вмиг разметался под всеми столиками вагона-ресторана.
– Ой, не волнуйтесь, я сейчас помогу! – засуетился Василий Евсеевич. Но официантка недружелюбно полоснула его взглядом по глазам:
– Ладно тебе… Сама справлюсь. Иди отсюдова!
«А может, и правда, все люди на свете могут справиться без меня? – думал остаток дороги Василий Евсеевич, глядя на окончательно погрустневшие заоконно-кипарисные пейзажи. – И может, я зря еду?»
С этими мыслями, похожими на неуверенные мысли влюбленного перед встречей с любимой женщиной после разлуки, Василий Евсеевич вышел на долгожданный пляж.
Осмотрелся. В груди волновалось и билось. Солнце колдовало жарой на зелёной смирной воде. «Погода как раз!» – отметил про себя Василий Евсеевич.
Он не сразу заметил их. Почти в том же составе они сидели на том же месте, что и в прошлом году. Они немного повзрослели. Узнают ли?
Когда дети заметили дядю Васю, они попрыгали на него с разбегу. И он сам стал похож на опухший рюкзак.
– Дядя Вася! Приехал, как обещал!
Он донёс их до воды. Подошли и остальные дети, приехавшие в первый раз, но уже наслышанные о знаменитом и незаменимом дяде Васе.
Василий Евсеевич поднял с берега плоский камешек. Дети притихли, затаив дыхание. Резким движением Василий Евсеевич послал камень в море по полированной поверхности воды. Рука не подвела его! Тридцать две бульки!
– Ура! – закричали дети. И Василий Евсеевич снова почувствовал свою нужность и умение делать то, что не умеет делать больше ни один человек в мире. Он стал учить детей, хотя и понимал, что научиться этому невозможно. Тут должен быть талант!
Молодые
Она разбудила его, спящего у неё на плече.
– «Автозаводская», слышь? – на ухо прокричала она ему. – Приходи в себя-то…
– Чего, уже приехали? – спросил он, просыпаясь.
В метро было хорошо! Как всегда в воскресный вечер, все ехали нарядные и весёлые.
– А может, до «Каховской» рванём? – предложил он.
– Чего это вдруг? – удивилась она.
– А так просто, – сказал он. – Можем мы один раз в жизни до «Каховской» рвануть?
– Зачем? – снова не поняла она.
– Ну как зачем? – засуетился он. – Сколько лет уже здесь живём, а никогда до конечной не ездили.
– Ну, знаешь! – возмутилась она. – А то, что завтра рано вставать, ты об этом не думаешь?
– Чёрт с ним! Подумаешь, не проснёшься разок вовремя или опоздаешь на работу… А то и вообще не пойдёшь! Молодые ведь! Неужели мы себе не можем позволить плюнуть на всё и вот так, с бухты-барахты – до «Каховской».
Она немного подумала, потом сказала: