Придурков всюду хватает

Еще в монастыре кормят два раза в день, но меня это не касается. Если я стану жрать монастырские блины, было разъяснено мне сразу же, сестры могут искуситься и не спастись. На кладбище, к счастью, растет крапива, а остальное посылает Господь.

Когда Матушка Препедигна взяла меня в монастырь, я еще ничего не знал ни о монастырях, ни о матушках. А теперь знаю так много, что вряд ли отсюда уйду. Кто же допустит? Кто разрешит?..

ГЛАВА III

О свидетельствах святости, явлениях прелести и Матушке

Так вот оказался я в отдельно взятом монастыре, которым единовластно, как отдельно взятой страной, управляла игуменья Препедигна. И в этой отдельно взятой стране кого только не было: трудницы были, послушницы были, инокини и монахини были, священники всякие, архимандриты и даже один архиерей. Короче, всего у Матушки Препедигны было довольно, и все делалось так, как Матушке было угодно. Состоял у нее на службе также святой старец, которого она сама и назначила святым старцем, чтобы имелось, кому свидетельствовать ее необыкновенную святость должным образом. Он столь часто и столь многим говорил о Матушкиной святости, что никто уже не смел в этом сомневаться.

— Молитвенница она наша святая! — представлял ее старец Нил все новым и новым паломникам.

А игуменья Препедигна, стоя у него за спиной, выбрасывала в приветствии руку и возглашала: «Молиться, молиться и молиться!»

И сестер она учила тому же, назначая каждой свой час для молитв. Просто так, без ее разрешения, молиться было категорически запрещено: хочешь прочитать «Отче наш», испроси разрешение.

— Нечего тут творчеством заниматься, — говорила Матушка, — Бог этого не любит.

Так грозно она предупреждала, что любому становилось понятно: Господь противник всякого творчества и всего того, чего не любит Матушка. И было очевидно, что к Богу обращаться незачем, когда рядом есть она — всеми видимая, реальная Препедигна: одобряющая и наказывающая, научающая и обязующая, и чудеса, которые не иначе как прелесть, запрещающая. Не терпела Матушка чудес, и когда Иоанн Креститель постучался однажды в монастырские ворота, прогнала его.

— Чего надо? — спросила она через переговорное устройство. — Чего беспокоишь? В полицию захотел?!!

— Открывай, Препедигна, это я, Иоанн Креститель! Пришел на праздник обретения своей главы.

— Прелесть ты, а не Иоанн Креститель! — задохнулась от возмущения молитвенница.

В тот же день из монастырской церкви исчезла древняя икона Обретение Главы Иоанна Предтечи.

ГЛАВА IV

Как Матушка пальцы загибала, Малик Джамал Синокрот готовился к отсечению воли, а я старался не отчаиваться.

А с каким воодушевлением, с каким восторгом я стремился в монастырь. Так только письмо спешит к адресату, так только поезд, если он не выбился из графика, летит через тьму к конечной станции. Да что говорить! То неодушевленные предметы, а здесь живой человек, жаждущий обретения и опыта.

— Но это же не мужской монастырь, — пытался урезонить меня Синокрот. — С нами там и разговаривать не станут.

— Станут, — отвечал я беззаботно. — Матушка Препедигна уже не только разговаривает по телефону, но и обещает взять на вечное проживание.

Не знал я еще тогда, насколько был прав Синокрот в своих сомнениях.

Сплошь и рядом случаются такие неразлучные друзья, как мы с Синокротом: толстый и тонкий, долговязый и коротышка, умный и глупый, серый и белый… В нашем случае все плюсы относились к Синокроту, что и определило его особенное положение при распределении обязанностей. Конечно, нам было позволено жить в монастыре. Но не просто так, а на определенных условиях.

— Во-первых, — сказала Матушка Препедигна, загибая большой палец на моей руке, — раздельно вы жить будете…

Матушка родилась когда-то за границей привычной русской речи и говорила иногда очень и очень странно.

— Семь раз отрежь, один раз отмерь, — говорила Препедигна, и все спешили согласиться с ней.

С ней всегда и во всем немедленно соглашались, а тех, которые не хотели этого делать, давно уже и след простыл.

— И без пруда, — говорила Матушка, — не вытащишь рыбку из труда, а кто не ест, тот не работает.

Тогда она решила, что Синокрот вполне еще может стать монахиней, если научится отсекать свою волю и носить апостольник, а у меня путь другой.

— Поскольку ты писатель, — сказала Матушка, сморщив нос, — займешься летописью монастыря. Ты должен хорошо знать, как летописи пишутся, раз уж позволяешь себе заниматься подобной ерундой. Но учти: с этим послушанием не справишься, отправлю в Сибирь к епископу Гурию. У него не только писать, но и дышать не каждому позволяется.

Пока игуменья загибала пальцы, перечисляя все наши обязанности, я старался не слишком отчаиваться.

«Все будет хорошо, все будет просто отлично», — уверял я сам себя.

— Снявши волосы, по голове не плачут, — между тем закончила Матушка очередную пословицу и подняла руку для благословения. — Я дважды не повторяю.

ГЛАВА V

О необходимости вставать из гроба, а также о том, как хорошо было Демосфену на морском берегу.