Придворное общество

Проблема и цель, которую д’Юрфе формулирует в своем пасторальном романе в словах «vivre plus doucement et sans constrainte», с его времени начинает выступать на поверхность все в новых и новых общественных движениях. Даже в анархических и психоделических устремлениях наших дней мы находим отголоски этой проблемы. Их романтически-утопический характер объясняется отчасти тем, что люди здесь желают избавиться от страданий, вызываемых принуждением, которое они сами в силу своих взаимозависимостей оказывают друг на друга. Они пытаются освободиться от этого принуждения или сломить его, не имея ясного понятия о его структуре. Выражение «vivre plus doucement et sans constraint» непросто перевести. «Более мирное и дружелюбное», «более приятное и удобное» общежитие людей, нежели существующее на данный момент — как бы это ни переводили, такая цель всегда остается в сфере только лишь возможного. Напротив, социальное сосуществование людей, лишенное принуждения, невозможно и непредставимо. Однако это отнюдь не означает, что принуждение необходимо должно иметь ту же самую структуру, которая присуща ему в развитии общества до настоящего времени, ту структуру, которая снова и снова порождает утопические и, соответственно, изначально обреченные на неудачу (в смысле их собственных целей) усилия. Речь может идти и о том принуждении, которое люди оказывают друг на друга, к примеру, как властители и подданные, или же о самопринуждении, которое люди сами осуществляют по отношению к себе. Многие существовавшие доселе формы принуждения находили себе выражение, в том числе в повторяющихся романтически-утопических движениях и идеалах. Однако уже на ранней стадии исследования подобного принуждения можно видеть, что присущие ему особенная тяжесть и сила связаны со специфическими структурными особенностями существовавших переплетений взаимозависимости в обществе, которые отнюдь не являются раз и навсегда неизменными. Без сомнения, главную роль играют неравное распределение возможностей социальной власти, а особенно — чрезвычайно большие различия в уровне цивилизации. Эти факторы содействуют обострению принуждения, в том числе и цивилизационного. В переплетении общественных взаимозависимостей более сильные по возможностям власти люди осуществляют принуждение по отношение к более слабым, более цивилизованные группы людей — по отношению к менее цивилизованным. Своеобразный «эффект бумеранга», который возникает в соотношении этих принуждений, осознается еще довольно слабо. Принуждение, которое более сильные с точки зрения общественной власти группы оказывают на более слабые, в той или иной форме часто обращается обратно на них самих. Это может оказаться принуждением (но на этот раз слабые вынуждают к чему-либо более сильных) или самопринуждением. На эти феномены нередко просто закрывают глаза.

Даже использование таких слов, как «господство» и «авторитет», в качестве специальных социологических терминов может помешать пониманию этого соотношения принуждения и ответного принуждения в переплетениях взаимозависимостей между людьми. Эти слова показывают обычно только то принуждение, которое направлено сверху вниз, но не выявляют одновременно и принуждения, обращенного снизу вверх. Они легко могут позволить нам забыть о том, что всякая форма «господства» — как это показывает исследование «господства» Людовика XIV — представляет собою систему более или менее шаткого равновесия, и прежде всего баланса власти. В качестве инструмента для всестороннего социального анализа предпочтительнее понятие «принуждение». Но его непременно надо использовать в смысле обоюдного, хотя не обязательно равномощного в обоих направлениях принуждения, оказываемого людьми на других людей. Это понятие указывает на принуждение, которое оказывают друг на друга определенные группы людей в рамках анализируемых взаимозависимостей, а не на принуждение, которое осуществляют по отношению к людям якобы стоящие выше них нормы или принципы.

Понятно, что до сих пор часто занимались исследованием только того принуждения, которое испытывают более слабые по своим возможностям власти группы. Но, таким образом, получается все-таки лишь односторонняя картина. В любом обществе во всяком переплетении взаимозависимостей существует своего рода круговорот принуждений, оказываемых группами на группы, индивидами — на индивидов. Именно поэтому принуждение, которому подвержены нижние слои, невозможно понять, если не исследовать одновременно и то принуждение, которое испытывают верхние слои.