Придворное общество

Поэтому правитель должен — в значительной мере из своих собственных ресурсов — справляться с той всегда новой задачей, которую постоянно ставит перед ним его положение. Встреча с самым маленьким человеком его окружения может стать для него испытанием. Никакой этикет, никакой социальный ореол, никакой механизм не смогут защитить его и не помогут ему. Его индивидуальная сила и богатство его личной фантазии должны при каждой такой встрече всякий раз заново подтверждать в нем сильнейшего и легитимировать его как властителя.

5.

Совершенно иначе обстояло дело с Людовиком XIV, которого мы можем противопоставить этому восходящему типу единоличного правителя как ярко выраженный пример властителя сохраняющего и оберегающего. Несомненно, Людовик XIV по-своему принадлежит к числу «великих людей» европейской истории, к числу людей, сфера воздействия которых была необычайно широка. Однако его способности, его индивидуальная одаренность отнюдь не были выдающимися, а, скорее, посредственными. Этот кажущийся парадокс вводит нас в самую сердцевину проблемы.

Таким образом, мы называем «великими людьми» тех, кто благодаря успешному решению определенных задач, поставленных перед ними ситуацией в обществе, сумел оказать исключительно сильное воздействие на весьма широкий круг людей. Варианты могут быть разными: в течение совершенно непродолжительного времени, но с большей интенсивностью, на протяжении ограниченного отрезка своей жизни, в течение всей своей жизни либо, наконец, только после смерти. Чем больше, таким образом, сфера воздействия такого человека, которое часто — хотя и не всегда — может быть одновременно и пространственным и исторически-временным, тем более великим он нам представляется.

Тот парадокс, о котором мы только что говорили применительно к «величию» Людовика XIV, указывает на своеобразное обстоятельство. Бывают ситуации, в которых важнейшая и наиболее богатая последствиями задача может быть как раз решена не теми людьми, которые обладают богатым запасом того, что мы, романтически приукрашивая, понимаем как оригинальность или творческую силу, не теми людьми, которые отличаются чрезвычайной ударной силой и активностью, но людьми совершенно заурядными. Так обстояло дело с Людовиком XIV. Задачу его правления мы уже обрисовали: в противоположность восходящему харизматическому правителю, он должен был воспрепятствовать тому, чтобы социальное давление подвластных ему людей, и в особенности элиты, было обращено в одном и том же направлении.

6.

Людовик XIV пережил в юности эпоху Фронды, когда была сделана попытка произвести, в ущерб его династии действительный переворот существующего порядка. Атака почти всех групп была обращена тогда в одном и том же направлении — против представителя королевской власти. Это единение сравнительно скоро вновь разрушилось. Когда Людовик XIV достиг совершеннолетия и вступил на престол, неограниченная власть короля вновь уже была восстановлена. Людовик XIV принял это господство по праву наследника. Основная задача правления, к выполнению которой он тем самым приступил, состояла не в завоевании и новом созидании, но в сохранении и консолидации, во всяком случае, в развитии существующей системы власти. Он должен был тщательно следить за той системой напряжений, которая соединяла различные сословия и слои общества, и поддерживать ее. Гениальный новатор был бы, вероятно, сломлен такой задачей; он, может быть, ошибся бы в управлении этой машиной и разрушил бы благоприятную для себя ситуацию. Людовик XIV новатором не был, и ему не было нужды быть таковым: «Если бы он был вялым и неуравновешенным, конфликты между разными институтами превратили бы монархию в анархию, как это и произошло спустя столетия. Человеку таланта и мощи эта медленная и сложная машина мешала, и он ее разрушил. Но поведение короля отличалось спокойствием и стабильностью, и, осознавая свои собственные достоинства, он в то же время нуждался в идеях других»[119].

Уровень развития Людовика XIV был, по мнению Сен-Симона, ниже среднего. Это, вероятно, преувеличение, хотя и не очень сильное.

К этому добавилось и то, что все его воспитание, связанное, в том числе, и с развитием его умственных способностей, оказалось довольно запущенным. Неспокойные времена, на которые пришлась пора его юности, не оставляли его воспитателям, среди них, прежде всего, Мазарини, достаточно свободного времени, чтобы обеспокоиться его образованием. «Нам часто приходилось слышать, как он говорил об этих временах с досадой. Он рассказывал даже, что однажды вечером его нашли в саду Пале-Рояля упавшим в бассейн. Чтению и письму его почти не учили, и он остался таким невеждой, что ничего не знал о самых известных событиях в истории»[120]. Сам Людовик XIV сказал однажды[121]: «Чувствуешь гложущую тоску, когда не знаешь вещей, знакомых всякому другому».