Придворные отморозки

— Делай, что говорю, а? Но только вызови не самого Карельского, а своего доктора на городской телефон. И если Карельский там, пусть подойдет, скажешь ему, чтобы возвращался.

Вишняков покачал головой, позвонил в клинику. Вскоре оттуда ответил Карельский, и ответил по городскому телефону, сообщив, что сможет приехать не ранее чем через час. Так, Карельский отпадает. Рудаков внизу с охраной, с ним и продолжил разговор Вишняков. Кто-то из охраны? Нет! При их трехсменном режиме работы наладить тотальный контроль за фирмой невозможно. Стоп! А если Хованский? Где сейчас Хованский?

Егор вновь оторвал от инструктажа Дмитрия Петровича.

— Ну что еще?

— А где твой зять?

— Он с утра сказался больным, поэтому должен находиться в домашнем лазарете.

— Вот как? И где, если не секрет, находится этот лазарет?

— Какой секрет? Как раз напротив кабинета его окна и балкон.

— Ага! А ну-ка позвоните ему туда.

— Это еще зачем?

— О здоровье справься. Звони!

Вишняков вызвал лазарет. Ему тут же ответил зять.

— Как здоровье, Эдик? — спросил Дмитрий Петрович.

— Слабость и ломота в костях, а что, я нужен?

— Нет. Врач у тебя был?

— Да. И прописал постельный режим.

— Ну лежи, коль врач прописал, и выздоравливай!

— Спасибо.

Вишняков, положив трубку, посмотрел на Егора.

— Ну кого тебе еще проверить?

— Не ерничай, Вишняковский, дело серьезное!

— Вот и ты не наводи лишние понты. Мешаешь только организовать то, что сам и запросил.

— Договорились, Дмитрий Петрович, не буду больше вам мешать.

Значит, все же Хованский слушал разговор в кабинете и был тем самым «кротом». Но что же тогда получается? Что он сам и сдал Вику, свою жену, чеченам? А теперь информирует похитителей обо всем, что замышляется в стане Вишнякова, принимая в решениях самое непосредственное участие? Да, ситуация!

В это время Вишняков закончил ставить задачу своим подчиненным.

Егор ничего не стал ему говорить о своих подозрениях и отправился на отдых, в специально отведенную для него комнату в гостевом крыле здания.

Он сбросил верхнюю одежду, принял душ, упал на двуспальную кровать, задумался.

Вот и наступают времена, когда ему вновь предстоит окунуться в то, чем все эти годы жил, — в боевую работу. Мог ли он остаться дома? Судя по тому, как развивались события по ходу словесной схватки с Вишняковым, то мог. И ушел бы, наверное, спокойно, и родителей не дал бы в трату. Остался бы свободным! А дальше что? Опять протухшая квартира? Опять одиночество! Или идти к Нине? Она любит его, примет с радостью, обласкает, окружит вниманием и теплом, но он-то не любит ее. И что, играть вот так в счастливую пару? Не получится у него так, сорвется, запьет и себе, и хорошему человеку жизнь сломает! Имеет ли он на это право? Нет! Вот и получается, что нет у него будущего, жизнь сломалась вместе с приказом об увольнении. Так почему в конце не тряхнуть стариной, не окунуться в родную стихию войны, а там, может, и девушку спасти? Удавались же подобные операции двадцать лет назад? И потом, образ молодой женщины, Вики, Виктории — какое красивое и сладкое имя, не давал покоя Егору Астафьеву. Непонятное тепло разлилось в его груди, когда он только увидел ее снимок, тот, на котором она была одна, и чувство, похожее на обиду, когда на втором снимке она стояла рядом с бездушным Хованским. Одно успокаивало и возвращало тепло — это ее глаза, печальные глаза невесты.

Егор попытался отогнать мысли о Вике, но стремление добраться до нее все более крепло в нем, и сейчас он пошел бы за ней безо всяких условий, платы, сам, добровольно, безо всякой надежды на возвращение. Да, Астафьев, а ты еще юноша в душе, рыцарь печального образа, такой же, как и двадцать лет назад, когда старшим лейтенантом пришел в «Вепрь», командиром группы, рвущимся в бой, словно там тебя ждало что-то необычное, опасное, но такое привлекательное! Ты и остался таким, пройдя почти всю войну, став командиром отряда спецназа. А затем и на «гражданке» в пьяных, рваных снах часто видел себя молодым и счастливым рядом с красивой женщиной, которую ты обязательно в кровавой схватке вырвал из лап бандитов. Может, один из этих снов оказался вещим? С одной оговоркой, что Вика твоей никогда не будет, стар ты для нее, бывший лихой офицер!

Под эти размышления Егор уснул. И это было кстати — отдых был ему просто необходим.

Вечером его разбудил сам Вишняков:

— Вставай, гладиатор, а то ночью что будешь делать?

— Ты за меня не волнуйся, найду занятие, например, Карельскому морду набить! Чем не занятие? И растянуть его можно по времени хоть до утра.

— Нет, ты достал меня с этим Карельским!

— Свое он еще получит.

— Ну и черт с ним. Слушай внимательно: документы все готовы, джип тоже, утром в пять начальник службы охраны передаст тебе деньги, и ты можешь отправляться. — Вишняков положил на прикроватную тумбочку тонкую кожаную папку. — Здесь все, проверь. Еще мои люди подобрали тебе кое-какую одежду, не поедешь же ты в спортивном костюме?

— С трупов сняли прикид-то?

— Ты что, Астафьев? Тьфу, — сплюнул он. — С трупов никогда ничего не снимали, запомни это!

— Так в цепях и при «болтах» хоронили?