Приемное отделение

— Прикинь, Сань, а я сейчас доктора Боткина остановил! — похвастался Захаров, когда брюнеты были отпущены. — Наверное, потомок того самого, который…

— Желтуху изобрел?!

— Изобрел! — хмыкнул Захаров. — Ты еще скажи «вывел»!

— А как надо?

— Открыл, — назидательно ответил Захаров. — Она ж была, эта желтуха, а Боткин просто симптомы записал и лечение придумал. Что, не слышал по телику такого выражения: «Ученые открыли интересное явление…»?

— А кто мне дает смотреть телик?! — неожиданно, как человек, которому наступили на больную мозоль, завелся напарник. — Знал бы ты, Коль, как осточертело мне приходить домой с работы выжатым, как лимон, и голодным, как волк, и вместо ужина обсуждать с женой наши отношения…

Напарник изливал душу долго. За это время доктор Боткин успел доехать до Проспекта мира и перейти с кольцевой линии на радиальную. На станции «Свиблово» он вышел из поезда и поинтересовался у строгой дамы в красной шапочке, в какую сторону выходить к Ленинской улице. Вместо того чтобы молча и царственно ткнуть своим «жезлом» в светящийся указатель, читай, мол, а меня не отвлекай, Красная Шапочка указала направление, сказав:

— Туда, пожалуйста.

Доктор Боткин располагал к себе людей с первого взгляда. Не прикладывал к тому никаких усилий, не стремился произвести впечатление, просто располагал — и все, причем не только людей, но и животных. Его никогда не кусали собаки и не царапали кошки. «Мне бы еще с комарами пакт о ненападении заключить», — шутил он иногда…

Виктория Васильевна работала заместителем главного врача по медицинской части уже восьмой год и давно выработала стереотип общения с иногородними докторами, желающими устроиться на работу в городскую клиническую больницу номер шестьдесят пять. Именно с докторами, потому что заму по медицинской части заниматься медсестрами и санитарками не по чину, их нанимает, учит жизни и увольняет главная медсестра.

Первым делом следовало поинтересоваться причинами, заставившими человека сорваться с насиженного места и приехать в Третий Рим. Имели значение не столько причины, причины эти, точнее даже, причина у всех одна — нужны деньги, сколько личность кандидата, прекрасно раскрывавшаяся во время ответа на вопрос. Если человек просто скажет, что ему нужны деньги, то это одно. А если там, дома, вокруг одни сволочи, которые зажимают талантливого человека и не дают ему возможности реализоваться, то это другое. Непризнанные «гении» и вечно и всеми зажимаемые «таланты» никому не нужны, работать эти склочники не умеют и не желают, но ожидания и требования у них всегда запредельные. Слава богу, кадровые реки, текущие в Москву со всей России, не иссякают. Есть из чего, то есть из кого, выбирать.

Затем Виктория Васильевна интересовалась, где живет семья кандидата. Если семья осталась дома, то неизбежны внезапные отъезды по различным причинам — кто-то заболел, что-то случилось. К тому же переезд без семьи — это не переезд, а только «примерка», проба сил. Смогу — не смогу, устроюсь — не устроюсь, пойдет — не пойдет. Не исключено, что через пару месяцев, так толком и не вработавшись, сотрудник или сотрудница уволится. Перебравшиеся в Москву всем семейством, обычно действуют более продуманно и обстоятельно. Работой дорожат сильнее, да и денег им нужно больше, оттого они вменяемы и покладисты.

В завершение своего «рекрутингового сканирования» Виктория Васильевна непременно просила перечислить свои сильные и слабые стороны. В отличие от москвичей, поднаторевших в этом вопросе, благодаря различным пособиям на тему: «Как создавать о себе ложное впечатление», и к слабым сторонам относивших только «чрезмерное увлечение работой», провинциалы терялись и могли сказать что-то ценное. Ценное для Виктории Васильевны и вредное для них. Виктория Васильевна вообще умела вызвать на откровенность своим показным добродушием. Пухленькая, улыбчивая, доверчиво смотрящая из-под очков, она напоминала классический образ доброй тетушки, столь нещадно эксплуатируемый в сериалах, и не только в них одних. И слушала Виктория Васильевна уютно — подопрет щеку рукой, улыбается и кивает время от времени. А потом вдруг теплота во взгляде сменится холодным металлическим блеском, брови устремятся к переносице, голос станет резким, не терпящим возражений, и даже ямочки на щеках разгладятся, потому что улыбаться больше незачем. И прозвучит вердикт: «Извините, но вы нам не подходите!» Дальше в кабинете наступала тишина, потому что собеседники, обескураженные столь разительной переменой, безропотно спешили удалиться. Понимали, что спорить бесполезно. Добрая тетушка превратилась в железную леди, того и гляди стальные клыки обнажит. Лучше не доводить.

— Кравцова умеет, — лаконично говорил о Виктории Васильевне главный врач Александр Брониславович, вкладывая в слово «умеет» все свое восхищение. — На нее можно спокойно оставлять больницу.