Приевшаяся история (СИ)

Я могу перечислить все те несчастные несколько раз, что она обращалась ко мне по имени. И каждый из них стоил десятка обычных приветствий. Теперь я понимал почему. Все было элементарно с самого начала. Только между нами, путем произнесения имени, могла возникнуть интимная атмосфера. Ведь она не знала меня мальчиком с разбитым носом. Блестящим непонятым гением, похожим на выжатую черную швабру. Не знала неудачником в первой любви. И могущественным магом не знала, но таким злым, что я сам не верил в свое раскаяние еще долго. Она могла только опираться на здесь и сейчас, строя наше общение, нашу жизнь, как бы бабочка вылупилась из куколки, не подозревая о прошлых метаморфозах.

И я запнулся мысленно об урчащий от голода живот. Жизнь предсказуема.

Яства, поданные Шеспи, поглощали, облизывая пальцы, не покидая испытательного полигона, завернувшись в простыни. Являя собой картину сомнительного качества, но переполненную неистраченным азартом творить и довести каждый мазок до совершенства.

Я слушал ее голос, рассыпаясь, теряя смысл, выныривая иногда из морока собственных слишком назойливых мыслей. Тогда приходилось подглядывать украдкой, нащупывать нити беседы. Очень скоро она вычислила меня. И это было слишком просто сделать. Попросту у нее разболелась голова. Марийка терла виски. И я баюкал ее на своей груди. А Шеспи радостно исполнял дурацкие просьбы. С такой радостью, на которую способны только эльфы, обретающие полную семью.

После выпитого от головной боли состава она стала медленно потухать. К сожалению, все, что от боли в мире магов, немного притупляет сознание. А как только она превратилась в довольно увесистое желе, пристроил ее поудобней и не смог уйти. Иногда я наблюдаю за спящими. Стремление увидеть истинное лицо, лишенное примеси забот.

Марийка спала именно так, как я себе это представляю. Ее щеки расслабились, за веками происходило вялое движение глазных яблок. Очень скоро она приоткрыла рот, уходя в глубокую фазу сна. Думать перестала совсем, а из уголка рта вытекла прозрачная лужица слюны. Совсем как младенчик.

Именно в этот момент меня посетили самые беспокойные мысли, связанные с повисшим в воздухе вопросом. До середины ночи я строил комбинации действий. Разочаровывался и начинал с самого начала, пока не утомил себя и не уснул, так и не перестав крутить заезженную пластинку со словом.

Во сне я не замечал ничего вокруг. Моя до мозга кости теперь женщина ни разу не разбудила прикосновением во сне. Я не знал, просыпалась ли она? Как давно? Утренний силуэт в свете промозглой осенней серости. Слишком четкий рисунок драпировок скомканной простыни, как на студенческом карандашном наброске. У картины не было полутонов.

Я встал, только не у себя, чтобы чувствовать хозяином ситуации, а в апартаментах любимой женщины, рискуя прямо отсюда отправиться на завтрак. Ранее был назван, как минимум, один человек, что мог посмотреть на нас пристрастно и косо. Найдя вещи, довольно сильно раскиданные впопыхах, принялся за наведение порядка в гардеробе. Но только стоило накинуть сорочку, не успев застегнуться, как за спиной послышалось шлепанье босых пяток.

— До завтрака осталось два часа, а ты разбудил меня!

— Опять, — дополнил словом из фразы, рожденной в голове в тот день, когда все изменилось, и повторенной ей с пророческой точностью.

— Северус, — меня начинало тихо потряхивать от собственного имени. — Северус, — взрывая сочную, сытую пиявку. — Я зову тебя так. Привыкай!

Марийка подошла, прижалась, провела по паре попавшихся шрамов не губами, а носом. По-хозяйски стянула рубашку и снова изрекла последнюю в мире истину:

— Вернись. Слишком рано даже для побега!

========== Брачные игры олуш ==========

И куда, и зачем, спрашивается, было бежать… Я вернулся и не пожалел!

Только несколькими днями позже у наших действий выявился неординарный побочный эффект. И я не о том побочном эффекте, о котором многие забывают, а потом невеста на сносях. Как раз, будучи человеком взрослым, да и специфику работы имея определенную, которую почти можно приравнять к колдомедицине, я сразу же озаботился предохранением от беременности. Дело было совсем в другом…

Мы выработали систему оповещения. Установили удобное время для встреч опытным путем и с ужасом обнаружили новую степень неизбежности. Я хотел ее видеть, со страшной силой хотел ощущать и осязать присутствие, чтобы она просто была рядом. Сидела, по привычке подобрав ноги под себя. Читала или писала на полу, оперевшись спиной на мои ноги, а затылком — на колени. Ела что-нибудь сочное, облизываясь. Просто говорила своим интересным мягким голосом, с южными, обтекаемыми нотами акцента. Тогда жизнь наполнялась новыми красками, играла, как капля росы на солнце, ничем не хуже бриллианта.

Она показала мне совсем иные нужды. Продемонстрировать пришлось, потому что и скрыть было никак невозможно. В любимом дуэльном классе мы увиделись через день после окончательного обретения друг друга и присвоения по всем статьям.