Приглашение в ад

— Нормально, Панча. Нормально. Если науку не кормить, что это будет за наука? Тем более, что кормили мы их только вначале, а теперь они сами себя обслуживают. Воду качают из собственных скважин, энергию берут от солнечных батарей и ветровых станций, мыло научились варить, хлеб выпекать. А кто поставил первый работающий белковый синтезатор для Ганисяна? Они. Скоро и второй обещают собрать. Так что, Егорша, не погоняй науку. Она — штука нужная. Откровенно говоря, если у меня на кого и есть надежды, так это только на них.

— Оно конечно, разве ж я против… А-а-а!.. — дико блажа, Егор отскочил в сторону. Его окатили ледяной водой со спины. Гогочущий Санька с пластмассовым тазом спешил обратно в свою кабину.

— Вот бармалей!..

С водой и стерильностью отношения у Егора были без того сложные. Холодной же воды он не терпел вовсе.

— Всего-то тазик! Чтобы чище был.

— Она ж ледяная, дурила!

— Это для закалки.

— Ну, Шуркаган, я тебе сейчас устрою закалку!..

Вадим предусмотрительно отшел от забияк подальше.

* * *

В просторном, выложенном белой плиткой предбанничке вытирались чистыми полотенцами — каждый своим, что тоже было в диковинку. На длинной от стены до стены скамье аккуратными стопками красовалось их собственное бельишко — выстиранное и проглаженное мудреной техникой Бориса.

— Вот так, господа, чудеса продолжаются! Одевайтесь. — Вадим великодушно развел руками, словно заслуга всего происходящего целиком и полностью принадлежала ему.

— Так-то оно так, только чегой-то оно другого цвета стало, — засомневался Егор, напяливая на себя исподнее. — Может, и не мое вовсе?

— Твое, твое, не сомневайся! Хотя понимаю… Твое-то чернущее было, а это салатное, — Вадим фыркнул. — Забыл уже, наверное, каких расцветок одежда бывает?

— Что я — Чехов, чтобы все помнить?

— Оно и видно, что не Чехов.

Скрипнула дверь, в предбанник заглянул Боря Воздвиженов.

— Помылись?

— Еще как! — взвизгнул Санька. — У Панчи целых три родимых пятна обнаружилось! А мы и не знали.

— Хорошо, значит, мылись.

Вадим виновато взглянул на Бориса.

— Воду у тебя хоть не всю выплескали?

— Ерунда, — Воздвиженов пренебрежительно качнул плечом. — Слава Богу, растем. Во всяком случае можем уже позволить себе не думать о таких мелочах. Это поначалу была нехватка, а сейчас — тьфу-тьфу.

— Ух ты! — Санька восхищенно погладил себя по животу, изучая шелковистую свежесть выстиранной и выглаженной рубахи. — Аж похрустывает.

— Ну вот. Теперь на вас можно глядеть и улыбаться, — Воздвиженов и впрямь был доволен.

— Гляди, — разрешил Вадим. — А заодно рассказывай. И учти, я приехал не просто в душ да на чаи. Можешь считать меня полномочным представителем муниципалитета. И даже чуть более того.

— Ага… Нужна дежурная сводка или что посерьезнее?

— Скорее, последнее. Грядут великие перемены, и потому я должен подробнейшим образом знать ваши ближайшие перспективы.

— Тогда вперед, полномочный представитель! — Борис, бородатый, высокий, вальяжный, приглашающе указал рукой.

Миновав короткий коридор, за стенами которого гудела невидимая аппаратура, благоухающая троица вновь вернулась в знакомый кабинет.

— Будем пить чай. Особый, антистрессовый. С нашими собственной выпечки булочками. Нет возражений?

— Смеетесь, что ли? — у Саньки округлились глаза. — Кто же от чая откажется! Да еще с булочками!

— Вот и славно! За чаем и побеседуем…

* * *

Воздвиженов сдержал слово. Очень скоро все четверо сидели за столом и шумно прихлебывали из глянцевито поблескивающего фарфора ароматный чай. К чаю прилагались не только булочки, но и самые настоящие бутерброды — скудненькие, в школьную тетрадку толщиной, но и это показалось им роскошеством. В нынешнем городе в гости обычно не зывали, а если и зывали, то за стол не усаживали.

— Значит, от теории помех ты успел отречься? — Вадим с удовольствием держал в ладонях горячую чашку. — А ведь раньше, помнится, она тебя привлекала.

— Раньше меня много что привлекало. Только какая же эта теория? Так, предположение на уровне измышлений. И кстати, даже в качестве предположения — очень и очень неконструктивное. Мир — не игрушка, и если всерьез предполагать, что он сломался, то починить его мы скорее всего не сумеем, — Борис хмыкнул. — А раз нам его не починить, то…

— То?

— То и следует исходить из классических вариантов, а прежде всего из предположения, что все начиналось исподволь и не враз. Шли десятилетия, таяли и сходили ледники, умирал озоновый слой, учащались землетрясения — словом, все шло на спад, включая и наши спортивные рекорды. Помнишь ту роковую олимпиаду?

— Это когда никому не дали ни одной медали?

— Вот-вот, первый звоночек! Беспрецедентный случай, когда места делили, а рекордов не устанавливали. Потому как снизилась планочка. Даже в мощностных видах состязаний. Пошел человек-человечище по убывающей, несмотря на методики, на суперстадионы и допинговые добавки. Что-то похожее началось с курицами-несушками, с коровами, с волжским осетром и амурской калугой. Гнилое мясо на живом и так далее.