Приглашение в ад

— Значит, нужно приспособить. Думаю, гнать в эфир помехи — не столь уж сложная задача. Все дело в мощности.

— Хорошо… А если они перейдут на ручное управление?

— Но это опять же УКВ. И кроме того люди — это всего-навсего люди, а управлять, не видя и не слыша, всегда крайне обременительно. Если мы поразим мозг робота, три четверти дела будет сделано.

— А если нет?

— Стало быть, о Бункере придется забыть.

— Тогда почему ты против разрушения железнодорожного полотна? Это же проще простого — пара снарядов перед самым носом и пара снарядов сзади. Во всяком случае мы его обездвижим.

Артур издал шумный вздох.

— Опять двадцать пять! По-моему, я объясняю это уже в сотый раз… Во-первых, мы обездвижим и себя. Ведь по тем же рельсам нам надо прорываться в подземное депо. А во-вторых, это особая дорога и особая насыпь. Высокопрочная марка стали, железобетон. Можешь мне поверить, я ничего не выдумываю. Парой фугасов тут не обойтись, и пока мы будем долбить снарядами по рельсам, батареи бронепоезда разнесут нас в щепки. И кстати, застрянет он на месте минут на десять-пятнадцать. На чертовом бронепоезде есть все необходимое для восстановления пути — автомат-шпалоукладчик, сварочные крюки и все остальное.

— Мы выведем эту механику из строя.

— Тогда уж проще все-таки заняться головой. Головой, а не ногами. — Артур ткнул пальцем в схему. — Давай-ка посчитаем! У нас три ударных группировки, и две из них сосредоточатся вокруг поезда-робота. Я предлагаю заранее поделить его на части, чтобы первыми же залпами с наибольшей вероятностью поразить мозг робота…

Глава 20

Ему снова снились кошмары: шелест гигантских мокриц, лицо шепчущего молитвы Лебедя, барахтающийся в руинах Фемистокл. Вадима окружала мгла, и выстрелы сыпались со всех сторон, заставляя корчиться и прикрываться руками. Влага липла к лицу, и он никак не мог понять, собственный ли это пот, дождевые капли или солоноватые брызги от вонзающихся в живую плоть пуль. Ужас был совершенно бессмысленным, но он пробирал до кончиков ногтей. Хотелось вскочить и бежать, но, как всегда, не хватало сил. Он способен был только ползти, и ноги тащились за ним омертвевшими поленьями. Изнемогший, он рухнул на землю, и тотчас лицо Лебедя склонилось над ним, тонкие руки ухватили за плечи.

— Проснись, Вадик! Проснись же! Ты не верил, что они есть, а они тут — рядом…

Вадим силился ответить, но получалось лишь невразумительное мычание. Однако и оно нешуточно перепугало друга. Одна из ладоней Лебедя метнулась к его губам.

— Молчи! Они могут услышать!..

Самое непонятное заключалось в том, что проснуться надо было особенным образом, и Дымов это интуитивно понимал. Полное пробуждение могло унести его от Лебедя и от того жуткого, что покойный хотел ему продемонстрировать. Однако с узами сна он тоже должен был расправиться…

Вадим напрягся, в затылке болезненно заломило, и тело в конце концов ему подчинилось. Часто моргая, он с трудом сел, а, чуть погодя, поднялся на ноги. Что-то было не так с его зрением, он продолжая видеть мир размытым и полустертым, словно нырнул под воду или надел чужие очки. Протерев глаза и несколько раз с усилием сморгнув, Вадим понял, что так оно все и останется. В этой реальности видеть лучше, чем он видел, было невозможно.

Он лицезрел дом, в котором они спали. Стен не было, и, кажется, — не было крыши. Силуэты спящих словно зависли в воздухе, и Вадим даже угадывал среди них отдельных людей. Вот двое охранников из вестибюля Кита, а это, пожалуй, сам Кит. Тот, что сидит рядом, наверняка — Аристарх. Еще парочка переплетенных тел — должно быть, Лот со своей подружкой…

Лебедь вновь привлек его внимание, пальцем требовательно ткнул в сторону. Продолжая протирать глаза и тщетно пытаясь сделать видимое более отчетливым, Вадим повернул голову и в самом деле разглядел ИХ. Впрочем, он не совсем понимал, о ком говорит Лебедь, но во всяком случае теперь он их видел! Кажется, Лебедь называл их глонами, но откуда взялось это название? Черные тени бродили по дому группами — по двое и по трое, склоняясь над спящими, к чему-то прислушиваясь, обмениваясь странными жестами, не произнося ни звука.

— Мы спим, они бодрствуют, — шепотом сказал Лебедь.

Губы Вадима наконец-то разлепились.

— Кто они? — хрипло спросил он.

— Тени! Ты же их видишь!..

Он действительно видел. Тех, кто днем покорно сопровождал людей, повторяя их жесты, вторя их движениям.

Вадим попытался сделать шаг, но тело оставалось ватным, ноги едва держали его. Эта реальность была НЕРОДНОЙ, — рыба на суше — тоже калека, но при всем, при том Вадим чудовищным образом сознавал, что он и впрямь проснулся. Это не было сном, но не было и бодрствованием. Некое третье состояние, лишающее эйфории первого и сил второго, зато дарующее зрение, которым можно было увидеть глонов.

— Идем, — Лебедь потянул его за руку. — Здесь где-то Паучок. Он тоже с нами.

— Не могу, — Дымов неимоверным усилием переставил ногу, потянул за ней другую и в изнеможении повалился. Примерно также, должно быть, чувствовали себя закованные в кандалы каторжники.