Пригнись, я танцую

Кэтрин выбирается из стационара, когда за окнами уже становится темно. Ничего, так бывает, просто сложный день. А еще она сама себе оставила гору работы, из-за которой придется приехать в субботу – и хорошо, если всего на полдня.

Впрочем, сейчас рано темнеет, может, не так уж и поздно… Бросив взгляд на часы в холле, Кэтрин опускает руку к карману: пусто. Кажется, телефон остался в кабинете. Черт, уже девять… Том, наверное, совсем ее потерял.

– Привет, Саванна, – тут же слышится его голос из коридора, – как твой день?

– Тыковка! – радостно отвечает обычно суровая Саванна. – Жаловаться не на что. А ты что тут делаешь, вроде не среда?

– Жену вот потерял. Ты не видела?

– Я здесь, – подает голос Кэтрин, ускоряя шаг. – Все в порядке.

Она сворачивает за угол, натыкаясь на удивительную для клиники картину: самая жесткая и опытная медсестра Саванна Рой, от которой так и веет вайбами черной мамочки, сияет, поворачиваясь к ней. Кэтрин не уверена даже, что когда-нибудь ее такой видела.

А вот Том рядом корчит недовольную мину и закатывает глаза.

– Доктор Гибсон, – кивает Саванна. – Вы уже закончили?

– Да, сейчас поеду домой. Ты же сегодня в ночь? Сможешь обратить особое внимание на Салливана?

– Хорошо, – податливо соглашается та.

Саванна протягивает Тому кулак, и они стукаются ими. А вот это сейчас вообще откуда? Господи, этот безумный гений, который превращает любого, кого встретит, в своего друга, – ее муж. Как только они остаются одни, Том быстро преодолевает расстояние между ними.

– Ну и зачем вам телефон, доктор Гибсон? – с иронией в голосе спрашивает он. – Чтобы не отвечать на мои сообщения?

– Не драматизируй, – улыбается Кэтрин. – Один раз забыла его в кабинете.

– Я чуть с ума не сошел, полчаса на парковке проторчал. Поднялся, потому что боялся, не случилось ли с тобой что-нибудь.

– Пойдем, я соберу вещи, – кивает она в сторону своего кабинета. – И что такого со мной может случиться?

– Масса вариантов, – мрачно отвечает Том. – На тебя может напасть сумасшедший пациент.

– Мы не в том отделении, здесь самый сумасшедший – это ты.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы беспокоиться о своей жене. Тем более что сейчас поздно.

– Ладно, – со вздохом соглашается Кэтрин. – Ты можешь обо мне беспокоиться.

– Боже, королевское дозволение, – смеется Том. – Как же я жил без него?

Кэтрин заводит его в кабинет и прикрывает за собой дверь. Через секунду ее нижняя губа оказывается зажата между его зубов, и поцелуй выходит голодным и отчаянным. Вот теперь она и правда понимает, что Том волновался: его руки смыкаются за ее спиной, и между ними не остается ни дюйма пространства.

– Никогда так не делай, – он на секунду отрывается от ее губ, чтобы прошептать, – я так и умереть могу.

– Не можешь, – спорит она. – Тебе нельзя умирать.

– Тогда не бросай больше свой телефон.

Еще один агрессивный поцелуй разжигает внутри то, что не уместно в кабинете врача, даже если, судя по ласкам, которые опускаются ниже, Том совершенно не против.

– Дай мне собраться, – просит Кэтрин, с трудом отрываясь от его губ, – две минуты. Поедем домой и…

– Давай здесь, – хитро улыбается он.

– Хочешь, чтобы меня уволили?

– Я не против. Потяну нас обоих.

Кэтрин не удерживается от того, чтобы закатить глаза, и выбирается из крепких объятий. Потянет он, как же.

Последние три месяца у них прошли под знаменем борьбы против ненужных трат, и Кэтрин только начала выигрывать войну. В этом месяце Том ни разу не давал свою карту Майе, чтобы та купила очередные детали для их разработки, и если они дотянут так до тридцатого числа, можно будет открыть бутылку вина.

Наскоро собрав вещи, Кэтрин поворачивается к Тому и натыкается на обиженный взгляд.

– Давай хотя бы что-нибудь простое, – складывает он брови домиком. – Садись в свое кресло, а я заберусь под стол.

– Томас Кристофер Гибсон, – строго произносит она, – мы едем трахаться домой.

– Ну пожалуйста.

– Нет. Не на моем рабочем месте.

– Я бы уложил тебя вот здесь на стол и отшлепал за то, что забыла про телефон.

– Дома отшлепаешь сколько захочешь. Можешь даже не рукой, – вспыхивает от воспоминаний Кэтрин. – И вообще, что на тебя нашло?

На прошлой неделе Том открыл в ней еще одну грань того, что Кэтрин, оказывается, нравится: немного боли. Не столько, чтобы чувствовать себя мазохисткой, но достаточно, чтобы засомневаться в собственной… Как Том это назвал? Ванильности.

И теперь ей, кажется, хочется повторить.

– Хочу свою жену. Действительно, чего это я, – корчит рожу Том.

Кэтрин подпрыгивает от стука в дверь. Черт, черт, черт, хоть бы стоящий там не слышал их разговора. Она даже сама идет, чтобы открыть.

– Мне показалось, из твоего кабинета звучал голос мистера Гибсона, – мягко произносит Жасмин.

По задорному блеску очков становится понятно: она слышала. Наверное, даже больше, чем последнюю пару фраз.

– Добрый вечер, доктор Райт, – тут же натягивает маску благопристойности Том. – Как ваши дела?

– В порядке, спасибо, – хитро улыбается та. – Кэтрин, тебе не кажется, что уже поздно для рабочего времени?