Пригоршня праха

— Не думаю. Весь мир цивилизовался, верно? Куда ни ткнись, повсюду прогулочные автомобили и куковские агентства.

— Да, наверно, ты прав… Надеюсь, он не хандрит. Мне было б неприятно, если б ему было плохо.

— Думаю, он понемногу свыкается.

— Очень хочется верить. Ты же знаешь, как я люблю Тони, хотя он чудовищно со мной поступил.

В миле-двух от лагеря находилась индейская деревушка. Там Тони и доктор Мессингер рассчитывали набрать носильщиков для двухсотмильного перехода в страну пай-ваев. Негры были речными жителями и на индейскую территорию идти не хотели. Они должны были уплыть обратно с той же лодкой.

На заре Тони и доктор Мессингер выпили по чашке горячего какао, заели его бисквитами и остатками мясных консервов, открытых с вечера. Потом направились в деревню. Один чернокожий шел впереди, расчищая путь мачете. Вслед за ним друг другу в затылок шагали доктор Мессингер и Тони; второй чернокожий плелся сзади; он нес образчики товаров — двадцатидолларовое бельгийское ружье, несколько рулонов набивного ситца, ручные зеркальца в пестрых целлулоидных рамах, бутылочки резко пахнущей помады.

Заросшую, полузаброшенную тропу во многих местах преграждали упавшие стволы; они перешли вброд по колено в воде два ручейка, которые питали большую реку; жесткую вязь оголенных корней под ногами сменяла сырая и скользкая лиственная прель.

Вскоре они подошли к деревне. Она возникла перед ними неожиданно, когда они вынырнули из кустов на широкую зарубку. Тут стояли восемь-девять круглых глинобитных хижин под пальмовыми крышами.

Никого не было видно, но два-три тонких столбика дыма, прямо тянувшихся к небу в прозрачном утреннем воздухе, говорили о том, что люди здесь есть.

— Очень взе бугались, — сказал негр.

— Пойди приведи кого-нибудь, надо поговорить, — сказал доктор Мессингер.

Негр подошел к низкой двери ближнего домика и заглянул внутрь.

— Зовзем бусто, одна зензина, — доложил он, — зебя одевают. Выходи зкорей зюда! — прокричал он во мрак. — Хозяин твой говорить.

Наконец из хижины выползла старуха, одетая в засаленное коленкоровое платье, явно приберегаемое для официальных встреч. Она подковыляла к ним на кривых ногах. Лодыжки ее были туго обмотаны голубыми бусами. Прямые волосы свисали рваными прядями; она не спускала глаз с глиняной миски с какой-то жидкостью, которую держала в руках. За несколько метров от Тони и доктора Мессингера она поставила миску на землю и, по-прежнему не поднимая глаз, поздоровалась с ними. Потом наклонилась, подняла миску и поднесла ее доктору Мессингеру.

— Кассири, — объяснил он. — Местное питье из перебродившей маниоки.

Он несколько раз отхлебнул и передал миску Тони. В ней колыхалась густая фиолетовая жижа.

Когда Тони отпил несколько глотков, доктор Мессингер объяснил:

— Очень любопытен способ изготовления этого напитка: женщины пережевывают корень и сплевывают жвачку в выдолбленный ствол.

Он обратился к женщине на вапишане. И тут она впервые подняла на него глаза. На ее коричневом монгольском лице ничего не отразилось — ни любопытства, ни понимания. Доктор Мессингер повторил вопрос, расширив его. Женщина взяла миску у Тони и поставила на землю.

Тем временем из соседних хижин стали выглядывать другие лица. Но лишь одна из женщин решилась выйти. Очень грузная, она доверительно улыбалась гостям.

— Здравствай, — сказала она. — Как живешь? Я Роза. Хорошо говорю англиски. Я спать два года с мистер Форбс. Дай сигарета.

— Почему эта женщина нам не отвечает?

— Она не говорить англиски.

— Но я же с ней говорил на вапишане.

— Она макуши. Здесь вся макуши.

— А. Я не знал. А где мужчины?

— Мужчина ушла три дня охота.

— Когда они вернутся?

— Они пошли за кабаном.

— Когда они вернутся?

— Нет кабана. Много кабана. Мужчина вся охота. Дай сигарета.

— Послушай, Роза, мне надо пройти к пай-ваям.

— Нет, тут макуши. Вся-вся макуши.

— Но нам нужно к пай-ваям.

— Нет, тут вся макуши. Дай сигарета.

— Безнадежно, — сказал доктор Мессингер. Придется ждать возвращения мужчин.

Он вынул из кармана пачку сигарет.

— Смотри, — сказал он, — сигареты.

— Дай.

— Когда мужчины вернутся с охоты, ты придешь к реке и скажешь мне. Поняла?

— Нет, мужчина вся охота. Дай сигарета.

Доктор Мессингер дал ей сигареты.

— Что твой есть еще? — спросила она. Доктор Мессингер указал на тюк, который второй негр положил на землю.

— Дай, — сказала она.

— Когда мужчины вернутся, я тебе много чего дам, если они проводят меня к пай-ваям.

— Нет, тут вся макуши.

— Да, так толку не добиться, — сказал доктор Мессингер. — Придется возвратиться в лагерь и ждать. Мужчины ушли три дня назад. Вряд ли они долго задержатся. Какая жалость, что я не говорю на макуши.

Их колонна развернулась и в том же порядке ушла из деревни. Когда они прибыли в лагерь, на часах Тони было десять.

Когда на реке Ваурупанг было десять часов, в Вестминстере началось обсуждение запросов. Джок, понукаемый избирателями, давным-давно подал свой запрос. Его поставили на обсуждение сегодня утром.

— Номер двадцатый, — сказал он.

Лишь немногие члены парламента обратились к означенной бумаге № 20.