Пригоршня прозы: Современный американский рассказ

Она подняла пистолет и направила на Макрэя. Он не мог отвести глаз от маленького ровного отверстия в дуле.

— Полагаю, нам надо вылезти, а? — сказала она.

— Полагаю, да, — сказал он и даже не услышал своего голоса.

— У тебя где-нибудь остались родственники?

— Нет.

— Твои старики оба умерли.

— Да, оба.

— Кто умер первым?

— Я же тебе рассказывал. Мать… мать умерла первой.

— Ты чувствуешь себя сиротой?

Он вздохнул:

— Временами.

Он больше ничего не мог поделать.

— Полагаю, я тоже. — Она завела руку назад и приоткрыла дверцу со своей стороны. — Теперь выходим. — И когда Макрэй нажал ручку своей дверцы, прицелилась ему в голову. — Выходи медленно.

— Господи, — сказал он. — Послушай, ты же не сделаешь этого, правда? Я хочу сказать… я думал, мы теперь друзья и все такое.

— Выходи, как я сказала, очень медленно.

— Хорошо, выхожу.

Он распахнул дверцу, верхний свет над головой удивил и испугал его. Животом он понимал, что это конец, что его речи ни к чему не привели. Ее вопросы и его исповедь — все было бесполезно. Это сейчас произойдет и не будет иметь никакого значения. Просто произойдет и все.

— Очень медленно, — сказала она. — Давай.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Ты должна объяснить…

— Пожалуйста, выйди из машины сейчас же.

Он сидел, уставясь на нее.

— Ладно. Пристрелю тебя прямо тут.

— Хорошо. Только не стреляй.

— Просто тянешь резину, — сказала она раздраженным тоном, словно говорила с непослушным ребенком.

Он потащил себя наружу, не спуская глаз с короткого ствола пистолета, и вдруг услышал — что-то приближается, уловил какое-то движение, и в тот же миг она сказала:

— Стой.

Макрэй подчинился, он стоял уже одной ногой на земле, и тут из-за холма впереди выехал рычащий трейлер для перевозки тракторов, весь в белых огнях.

— Стой тихо, — приказала она и пригнулась, держа его под прицелом.

Трейлер быстро приближался, до него оставалось шагов пятьдесят, когда, ни секунды не раздумывая, неожиданно для самого себя, Макрэй выскочил на дорогу.

Он бежал, он слышал свое частое дыхание, гудок трейлера ревел все сильнее, громадина надвигалась, что-то прожужжало над головой. Время почти остановилось. Ноги Макрэя отяжелели и подгибались, сил в них не было. В свете накатывающихся фар он видел свои протянутые вперед бледные руки, они словно хотели что-то схватить в воздухе, и тут трейлер пронесся мимо, сбив его воздушной волной под откос, в высокую сухую траву, которая колола кожу и хрустела, как сено.

Он был жив и лежал совсем тихо. Над ним тянулась дорожная насыпь, заворачивая в той стороне, куда удалялись огни трейлера. Шум стих. Зашелестел легкий ветерок. Макрэй услышал, как закрылась дверца машины, осторожно встал на четвереньки и отполз на несколько ярдов. Ему было все равно, в какую сторону ползти, он только знал, что нельзя оставаться на месте. Затем вроде бы услышал ее шаги на дороге и замер, лежа на боку лицом к насыпи. Когда она появилась на откосе, он чуть не закричал.

— Макрэй, — сказала она. — Я в тебя попала? — Ее взгляд скользил над травой, где он лежал, и он перестал дышать. — Макрэй?

Он смотрел, как она ходит вдоль насыпи.

— Макрэй?

Приложив руку ко лбу, она смотрела чуть в сторону от него, затем повернулась и пропала из вида. Снова щелкнула дверца машины, и он опять пополз. Земля была холодная, неровная. Много песка.

Он услышал, что она вставляет ключ в багажник, вскочил и побежал — он убегал, но что-то случилось с ногой, и он растянулся на земле. Из груди вырвался сгон и остался, как эхо, висеть в воздухе, словно призывая ее. Услышав хлопок пистолета, Макрэй попытался замереть, не дышать. Считал выстрелы… один, два, три. Она стояла на обочине, посылая пули в темноту, в ту сторону, откуда ей послышался сгон. Потом зашуршала бумажным пакетом, доставая запасную обойму. Щелчок — перезарядила пистолет. Он попытался встать и не смог. Вывихнул лодыжку — видимо, сильно. Тогда Макрэй пополз через высокую траву, пополз бешено, вслепую, и снова услышал хлопок выстрела. Наконец он скатился в неглубокую рытвину и залег там лицом вниз, вдыхая пыль и издавая скулящие звериные звуки, которые не мог одержать, хотя и закрыл рот дрожащими ладонями.

— Макрэй? — Ее голос раздался совсем близко. — Ау, Макрэй!

Он не двигался. Он лежал абсолютно тихо и старался не плакать. Он раскаивался во всем, что сделал в жизни. Ему не было дела до денег, до машины, поездки на Запад, ни до чего не было дела. Он приподнял голову, чтобы заглянуть за край рытвины, увидел, что она спускается с насыпи с его фонарем в руке, и перестал ощущать себя Макрэем — стал чем-то искалеченным, хрипло вздыхающим, скорчившимся ничком в неглубокой изогнутой рытвине, поросшей сорной травой. Макрэй исчез, остался далеко-далеко в прошлом — человек, только что вышедший из тюрьмы в широкий мир и с деньгами за страховку в кармане ехавший на Запад в надежде, что удача наконец-то повернется к нему лицом.