Пригоршня вечности

Рисса проснулась и села, озираясь. Вокруг нее расстилалась каменная пустыня, с расставленными там и сям могильными камнями. Внутри остывал болезненный жар, и тысячи тонких иголочек пронизывали все тело. Ощущения были такими, словно она проснулась от долгого непрекращающегося бреда, очнулась от болезни, что терзала ее несколько лет.

Нлоруан с криком проснулся, сбрасывая с себя покрывало и хватаясь за оружие. Впервые за бессчетное количество ночей он увидел сон. Кошмарный сон. Такой, который никогда никому не рассказывают, чтобы видения постепенно забылись и рассеялись. Впрочем, когда на его крик снаружи в дверь его номера вежливо постучали, он вернул себе самообладание и предложил стучавшему убраться туда, откуда еще никто и никогда не возвращался.

Он очнулся все там же. Он лежал ничком в густой траве, в очень неудобной позе, и шея страшно затекла.

Поднимаясь, он ушибся головой о дерево и чертыхнулся. Потирая затылок, повернулся кругом и встретил все тот же неизменный мир. Холмы, деревья и все прочее. Он вспомнил странную троицу и поморщился. Разыграли? Он по-прежнему не помнил ничего, кроме своего раннего детства и бесконечности Лугов. Что теперь?

Подняв глаза, он увидел две полосы, небрежно проведенные краской по коре дерева. Черная и белая. На их стыке краски слегка смешались, и тончайшие струйки серого всех оттенков разделяли два цвета. Краска еще не высохла — она блестела на солнце и источала густой хвойный запах.

Нламинер вгляделся в нарисованные полосы и поднял ладонь ко лбу. Туман в сознании заклубился и начал стремительно таять. Память наваливалась так быстро, что он обхватил дерево руками и прислонился к нему.

Прошлое возвращалось.

…Обмакнув кисть в белую краску, Инлеир провел по деревянному щиту белую полосу. Другой кистью он провел черную — так, чтобы края полос соприкоснулись.

— Ты видишь черное и белое, — сказал он Нламинеру, и тот кивнул. — Детский взгляд на мир. Правильное и неправильное. Доброе и злое, созидательное и разрушительное… и так далее.

Теперь вглядись, — указал он, и Нламинер придвинулся ближе. — Видишь ли ты четкую грань между черным и белым? Так, чтобы можно было сказать: «Вот место, где начинается чисто белое»?

Нламинер покачал головой и улыбнулся.

— Это знание — одно из самых очевидных, но и наиболее труднопостигаемых. — Инлеир поднял указательный палец. — Истина в том, что всегда существует граница. Никогда не бывает противостояния двух сил. Всегда есть третья — иногда плохо различимая, иногда отлично заметная — она есть всегда. Без нее весь мир был бы вечной ареной, вечным полем боя, безо всякого затишья.

Граница эта, — продолжал маг, — присутствует во всех аспектах существования. Поясню на примере еще одного популярного заблуждения. Магия очень привлекательна и полезна с точки зрения некоторых и кажется источником невероятной угрозы для других. Где, по-твоему, истина?

— Где-то посередине, — предположил Нламинер.

— Верно. Все зависит от употребления. А теперь скажи, часто ли ты слышал легенды о могущественных злобных магах, которые развили свою мощь до такой степени, что сами законы мироздания бессильны перед ними и кажется, что обрести власть надо всем сущим для них — легкая задача?

— Конечно, — Глаза Нламинера загорелись. — И книги читал, и немало представлений в килиане видел…

— Как, по-твоему, возможно ли такое? Нламинер подумал несколько секунд и молча пожал плечами.

— Трудный вопрос, согласен. Теоретически это возможно. Черная полоса в этом случае — это то состояние, когда мощность мыслящего существа такова, что оно в состоянии манипулировать законами реальности, в которой обитает. Белая — это наш уровень, уровень существ принципиально ограниченных, неспособных бросить вызов всему остальному миру.

— Граница в этом случае, — маг подошел к окну и говорил, не глядя на ученика, — весьма своеобразна, и единого мнения среди магов нет. Наиболее общая точка зрения такова. Когда существо приобретает способности, превосходящие те, которые записаны в его нити жизни, — некоторые называют это кармой, но разница все же есть, — то законы воплощения начинают подавлять такое существо, чтобы не нарушать равновесия его и окружающего мира.

— Равновесия? — подал голос Нламинер. — Как же, слышал. Ходил однажды проповедник и говорил, что все в мироздании предопределено и уравновешено и что задача каждого — медитацией понять, как надо поступать, чтобы не нарушить текущее положение вещей. Представляю себе картину — все сидят и медитируют, а вселенная тем временем живет сама по себе…